© 2017 Валентина Алексеевна ПЕТРОВА
МАиБ 2017 — № 2 (14)
Ключевые слова: беременность, роды, родовспоможение, кочевая жизнь, женщина, кочевницы, эвены, эвенки, юкагиры, чукчи, коряки, долганы
Аннотация: В статье описываются особенностей родов и родовспоможения в условиях кочевой жизни эвенов, эвенков, юкагиров, чукчей, коряков и долган. Автор характеризует отличный от оседлых народов уклад жизни кочевников, накладывающий свой отпечаток на беременность и роды женщин-кочевниц. Выявляется ряд запретов, имеющих общие для всех народов традиции, направленные на сохранение морального и физического здоровья, психологического климата в семье будущей роженицы, с традициями любого народа; рассматриваются запреты и ограничения (главным образом, в отношении пищи) с целью предохранения будущего ребенка от физических недостатков; некоторые магические запреты, по представлениям народа способствовавшие благополучным родам и благотворно влиявшие на будущего ребенка.
Беременность и роды – сложнейшее время в жизни женщины, особенно если женщина находится в суровых условиях кочевой жизни. Эти условия и система верований во многом определяли своеобразие отношений к беременной женщине, будущему ребенку и самому процессу рождения. Существует множество интересных и значимых поверий и ритуалов в связи с этим. Попробуем сделать небольшой обзор таких знаний тундровых народов.
Беременных женщин всячески оберегали. У магаданских эвенов к женщине, рожающей в первый раз, приезжала мать или «бабушка» (бабка). Опытная женщина сама приглашала кого-нибудь из своих старших родственниц, чаще – теток по матери. Эти женщины жили в семье женщины все время ее беременности. Неопытную женщину мать или «бабушка» (бабка) готовила к роли матери, учила выполнять все требования, необходимые в ее положении. Опытной женщине бабка помогала в хозяйстве» (Попова 1981: 159). «У тауйских эвенов было принято приглашать к беременной женщине еще и вторую бабку-повитуху, имеющую опыт приема родов. Первая бабка помогала обслуживать семью беременной женщины, вести домашнее хозяйство, готовила еду, поила и кормила всех, вторая наблюдала за беременной женщиной» (Попова 1981: 159). По свидетельству моей информанки – М.П. Ломовцевой, эвенки по национальности, – раньше женщины никак не предохранялись. Женщина рожала детей столько, сколько было положено родить (ПМА, 2015). Однако, некоторые народы прибегали к магическим действиям. Так, например, долганы верили, что «если послед придавить камнем, то женщина перестанет рожать до тех пор, покуда послед будет лежать под камнем, исходя из чего многие женщины, не желавшие иметь детей, прибегали к подобному ”противозачаточному средству”» (Попов 2003: 125).
Соблюдались некоторые магические запреты, которые, как считалось, способствовали благополучным родам и благотворно влияли на будущего ребенка. Так, юкагиры не должны были «повышать голос или громко кричать <…> в противном случае женщина будет вопить от боли. Никому нельзя пересекать дорогу, по которой прошла беременная женщина, или останавливать ее во время прогулки, или мешать ей в дверях, когда она выходит из дома, иначе задержится рождение ребенка. Если беременная женщина по пути куда-нибудь вспомнит, что она что-то забыла дома, ей нельзя возвращаться. Она должна дойти до того места, куда шла, и лишь затем может вернуться, взять забытую вещь и проделать снова тот же путь. Иначе роды остановятся на середине пути <…>. Нельзя никому обходить вокруг дома, в котором живет беременная женщина, так как это приведет к тому, что пуповина обмотается вокруг ребенка» (Иохельсон 2005: 154). Беременная женщина долганка, не должна была «перешагивать через веревку, чтобы не запуталась пуповина; не должна была проходить за спиной другой женщины, чтобы ребенок не вышел на свет спиной. Во избежание трудных родов беременные женщины никогда не ложились одна против другой, в противном случае у той, у которой роды предполагались раньше, они должны были быть мучительными (Попов 2003: 120). Беременная женщина эвенка «не должна заплетать волос, сучить нитки …» (Линденау 1983: 66). А беременная женщина юкагирка если скручивает, то «только короткую нитку для шитья, чтобы процесс выхода ребенка не был длинным» (Иохельсон 2005: 155 – 156).
Беременные женщины-кочевницы как можно меньше должны были контактировать с людьми. Запрещалось ходить в гости, принимать гостей и общаться с другими беременными. Если приходили гости, то беременной женщине эвенке предписывалось «всячески их избегать, уходить из дому. Гостей принимала бабка» (Попова 1981: 159). Юкагиры «не разрешают двум беременным женщинам жить в одном доме, чтобы дети в утробе не могли связаться между собой и заключить соглашение, по которому матери должны умереть <…>. По наблюдениям юкагиров, из двух беременных женщин, живущих в одном доме, одна всегда умирает» (Иохельсон 2005: 152). При перекочевке беременной женщине эвенке «следовало выезжать позже всех, в сопровождении бабки, ехавшей впереди, и приезжать на другой день» (Попова 1981: 159).
С первых дней беременности женщины-кочевницы подвергались запретам и ограничениям, главным образом в отношении пищи, с целью предохранения будущего ребенка от физических недостатков. Так, беременной женщине долганке «запрещалось есть гагару, чтобы у новорожденного не оказались широкими ступни ног; заячью голову, чтобы новорожденный не оказался с выпученными глазами и выдавшимися вперед зубами; заячье сердце, чтобы ребенок не был трусливым; запрещалось есть налима не снявши кожу, чтобы лицо ребенка не стало рябым» (Попов 2003: 120). Беременной женщине эвенкийке запрещалось, есть «брюшину медведя, чтобы не заболеть во время беременности, мясо с его головы, почки и печень, чтобы роды не были тяжелыми, мясо с шеи, чтобы во время родов не было шейной судороги, загибающей голову назад, мясо старого оленя, чтобы роды не были затяжными, его брюшину, чтобы не заболел живот во время беременности» (Василевич 1969: 168).
Роды женщин у этих народов проходили всегда в отдельном помещении – в специально построенном чуме или яранге. Моя информантка Д.В. Едукина, эвенка по национальности, вспоминала: «В детстве я не видела и не слышала, как рожала наша мама. Просто в один прекрасный день в чуме появлялся маленький ребенок» (ПМА, 1991). «С момента схваток у роженицы все предметы в юртах, имеющие крышки, – сумы, сумки, котлы, чашки и пр. – открывались, развязывались. Бабки, особенно бабка-хозяйка, строго следили за тем, чтобы ни у кого из родных и близких не было ничего запутанного, завязанного» (Попова 1981: 160).
Все женщины-кочевницы в основном рожали в полустоячем положении, на полусогнутых коленях. Для беременной женщины эвенки на месте, где она рожала «устраивалась специальная крепкая горизонтальная перекладина на козлах: эвенская женщина рожала в полустоячем положении, на полусогнутых коленях, опираясь грудью на эту горизонтальную палку так, чтобы она проходила между подмышками, а руки перекидывались через нее» (Попова 1981: 160). Женщина долганка рожала «стоя, держась за шест, привязанный горизонтально одним концом к жерди остова чума, другим привязывался к жерди, установленной посредине чума» (Попов 2003: 121). Женщина эвенкийка рожала стоя на коленях. «Для облегчения родов в этом помещении ставили козлы такой высоты, чтобы стоящая на коленях женщина могла опираться на перекладину подмышками. Дополнительная помощь заключалась в массировании поясницы. Если ребенок шел неправильно, помощница помогала ему руками» (Василевич 1969: 169).
«Новорожденного сразу не мыли, а обтирали заячьей шкуркой и заворачивали в чистую, тоже заячью, шкурку, насыпав в ноги труху из гнилого дерева. Мыть начинали с третьего дня жизни. Мать или помощница, сидя у огня, укладывали ребенка на свои вытянутые ноги и обмывали, поливая его теплой водой» (Василевич 1969: 179). При родах женщины чукчанки всегда присутствовала мать или тетки для оказания помощи роженице (Богораз 1939: 175). «Как только ребенок покажется на свет, восприемница перевязывает ему пуповину куском сухожилия, в которое вплетено несколько волос роженицы <…>. Женщина перерезает пуповину острым камнем, взятым из скребка для шкур, который служит ей для этой цели в течение всей ее жизни <…> Пуповину оставляют не завязанной. Ее все время натирают толченым углем, до тех пор, пока она не отвалится. Ребенка обтирают заранее приготовленной мочой матери. Пучок травы, которым производится обтирание, тотчас же сжигается на огне очага» (Богораз 1939: 175).
Если у женщины эвенки рождался «мальчик, бабка обрезала пуповину отцовским мужским рабочим ножом куун для обработки деревянных предметов, предварительно накалив его на огне, а новорожденной девочке – женским раскройным ножом. Затем она перевязывала пупок ребенку тонкой жильной ниткой и повязывала полоской ровдуги, положив на пуп серебряную монету или кружок, вырезанный из бересты. Осторожно обтерев новорожденного обтирочным, очень мелкими и мягкими, прогретыми на огне стружками, заготовленными заранее, повитуха заворачивала его в мягкую шкурку» (Попова 1981: 161).
У коряков, когда ребенок появлялся на свет, пуповину перерезали «простым железным ножом, который после этого не употребляется, пока ребенок не начнет ходить. Новорожденного вытирают мхом и сразу же надевают на него комбинезон, который заменяет ему колыбель» (Иохельсон 1997: 196). Долганы, «когда ребенок появлялся на свет, пуповину у него перевязывали ниткой и отрезали ножницами. После этого бабка, держа его над тазом, умывала водой изо рта» (Попов 2003: 122). Если новорожденный у долган «не проявлял признаков жизни, бабка брала металлическую трубку и через нее пропускала нитку, один конец трубки приставляла к заднему проходу ребенка и, заткнув ему ладонью рот, нос и уши, дула в другой конец трубки. В этом усматривали акт передачи ребенку дыхания, вследствие чего он якобы и оживал» (Попов 2003: 122).
Если ребенок рождался недоношенным, «его клали в неочищенный от содержимого желудок оленя, специально для этой цели убитого, и держали там 1–2 месяца. Подобный режим требовал больших затрат, так как желудок, по словам стариков, приходилось заменять не менее девяти раз в месяц и, следовательно, столько же закалывать оленей. Если же родители ребенка по бедности не могли убивать своих оленей, на помощь им приходили родичи. Ребенка, родившегося раньше времени всего на несколько дней, завертывали в песцовую шкуру и, чтобы ему было тепло, подвешивали на палке, идущей горизонтально над очагом и служащей для подвешивания котельных крюков» (Попов 2003: 123–124).
В отличие от других народов, чукчанки по обычаю не должны были прибегать к «помощи других женщин. Женщина, разрешившись от бремени, сама совершает все необходимое для себя и для новорожденного» (Богораз 2011: 20–21).
Роды женщин юкагирок были схожи с родами эвенских женщин. Женщина рожала в полустоячем положении, на полусогнутых коленях. Когда начинаются роды у женщины юкагирки, их «заставляют ходить по кругу в комнате, чтобы облегчить ”удаление” ребенка. Когда она приходит в изнеможение, две женщины берут ее под руки и водят по кругу, останавливаясь каждый раз, когда она начинает стонать от боли, чтобы дать ей передышку. Тем временем повивальная бабка часто ощупывает живот больной. Если она обнаруживает, что верхняя часть его стала твердой, это, по представлениям юкагирских женщин, является признаком того, что ребенок повернулся головой вниз, прогулка прекращается, если она (верхняя часть живота) остается мягкой, прогулка продолжается и больная садится» (Иохельсон 2005: 156).
При тяжелых родах женщины юкагирки присутствовали мужчины, обычно муж, отец или дядя роженицы. При этом женщина «садится на колени мужчины, и он обвивает ее тело руками, нажимая на ее живот по направлению вниз, сжимая бока предплечьями. Ноги ее поддерживаются вбитыми в землю столбом, а руки тянут назад две женщины, замужняя и одинокая, стоящие по обе стороны, стараясь усилить общее давление. Другой мужчина обнимает сзади первого мужчину вместе с больной, чтобы добавить давление на ее живот. Если объятия мужчины недостаточно, прибегают к помощи полотенца или кожаного пояса. Повивальная бабка садится на пол перед больной и давит на нижнюю часть живота пациентки. Пол застилают сухим сеном, чтобы ребенок мог упасть на него, если повивальная бабка упустит его. Чтобы выдержать все причиняемые ей страдания, больная держится за кожаный ремень, свисающий с потолка до уровня ее головы» (Иохельсон 2005: 155–156).
Причиной тяжелых родов женщины юкагирки считают ситуацию, когда «ребенок прилипает к спине, животу или боку женщины и не может выйти на свободу. Чтобы предотвратить это, беременная женщина не должна есть сало, вытопленное из костей, сало коровы или оленя <…>, жвачку из лиственницы, лиственничный луб, сок красного тополя, рыбий клей или рыбу, из которой готовят клей. Полагают, что все эти жиры сгущаются или, как они говорят, «замораживаются» в желудке и зажимают ребенка в утробе женщины <…>. В случае, если ребенок прилип, юкагиры применяют механические средства , а также фармацевтические средства. Последние представляют собой следующее: живот и спину женщины мажут маслом, она также пьет топленое масло и мыльную воду и держит во рту свои волосы» (Иохельсон 2005: 151–152). «Если плацента не выходит, повитуха массажирует живот женщины или заставляет ее ходить по кругу» (Иохельсон 2005: 160).
Некоторые народы Сибири полагали, что трудные роды можно облегчить, узнав имя подлинного отца ребенка. «Бабка, принимавшая ребенка у долганской женщины, обычно требовала у роженицы назвать имя любовника, если он предполагался; исключение составляли лишь вдовы, у которых это спрашивать не полагалось» (Попов 2003: 122). У юкагиров «незнание подлинного виновника беременности и отсутствие его помощи также служат причиной тяжелых родов, так как виновник беременности сам может «освободить то, что он завязал». На этом основании первым вопросом повивальной бабки к незамужней женщине при родах является: «Кто был причиной твоей беременности?» Тот же вопрос задают замужней женщине при трудных родах. Имеются случаи, когда женщина умирала в молчании, оставив вопрос без ответа» (Иохельсон 2005: 152–153). Если это не давало должного результата, обращались к шаману. Долганский шаман «надевал костюм и начинал шаманить, стоя на улице перед чумом. При этом он заставлял сделать из дерева изображение женщины-«покровительницы” (няджи), над которой произносил соответствующее заклинание, после чего это изображение клалось рядом с роженицей. Поправившись, женщина должна была хранить свою ”покровительницу“, употребляя ее при последующих родах. Садясь за еду, она ”кормила“ свою ”покровительницу“, бросая ей маленькие кусочки пищи» (Попов 2003: 122).
Во время тяжелых родов некоторые женщины умирали. Если во время родов или вскоре после них умирает женщина коряков, «то ребенка убивают и сжигают вместе с матерью, так как искусственное вскармливание невозможно при корякских условиях жизни» (Иохельсон 2005: 196). Если умирает чукотская женщина, то новорожденные дети подвергаются удушению. «Их относят вместе с матерью на место погребения, но это делается потому, что чукчи считают невозможным воспитать новорожденного ребенка без матери» (Богораз 2011: 23). Юкагиры тоже в прошлом убивали «грудного ребенка, потерявшего мать» (Иохельсон 2005: 161).
При тяжелых и продолжительных родах женщин-кочевниц совершались магические действия. Например, эвенки, если «послед долго не выходил, убивали старую важенку, вынимали неразрезанную брюшину и со всем содержимым вносили в помещение. Роженица садилась на нее и прогревалась, после чего вышедший послед заворачивали в бересту и вешали в тайге на сук или клали на помост, куда позже складывали одежду и вещи роженицы» (Василевич 1969: 169).
Чукчи послед «помещают на земле в углу шатра. Над последом ставят три палки, связанные вместе наподобие трех основных шестов остова шатра. При перекочевке послед остается на месте, и вокруг палок обертывают кусок кожи, изображающий покрытие шатра» (Богораз 1939: 177). Долганы устраивали конусообразный чумик из жердей, «внутри которого бабка утром… вещала послед, завернутый вместе с одеждой роженицы в ту оленью шкуру, на которой она рожала» (Попов 2003: 125). Эвены послед закапывали в кустах (Попова 1981:161).
После родов в тот же день совершали обряд очищения. Окуривали роженицу, новорожденного, все вещи, к которым они прикасались, можжевельником или светлой смолой дерева, которую для этой цели клали в ковш с горячими углями (Попов 2003: 124). На четвертый день повивальная бабка «обмывает женщину юкагирку, а она в свою очередь моет руки повитухи и вытирает их свежей ивовой стружкой или лоскутом свежевыделанной оленьей шкуры. В случае необходимости она может пользоваться и своими заплетенными волосами. Затем повивальная бабка очищает женщину, окуривая ее дымом. На полу поджигают сухую траву, и женщина проходит сквозь дым, временами останавливаясь и встряхивая свое тело. После этого она может приступить к выполнению своих домашних обязанностей, но еще в течение сорока дней считается нечистой. Муж в это время не должен притрагиваться к ней, а она не должна трогать охотничьи или рыболовные принадлежности» (Иохельсон 2005: 160–161).
Несмотря на «очищение» после родов, женщины считались нечистыми и находились под действием различных запретов. Так, например, женщина долганка «до отпадения пуповины ребенка не могла прикасаться к огню, не смела пересекать со стороны восхода солнца дорогу, по которой провозили перед тем семейные святыни. При несоблюдении этого ее ребенок мог заболеть или даже умереть, а сама она остаться бесплодной (Попов 2003).
Чум роженицы долганки считался нечистым: в нем могли находиться только роженица, бабка и женщина, которая растапливала очаг, готовила пищу, мыла посуду, поскольку бабка, так же, как и роженица, считалась нечистой и не могла прикасаться к огню до тех пор, пока у ребенка не отпадала пуповина. Женщины, которые приносили продукты или же приходили узнать о здоровье роженицы, не имели права входить в чум, они разговаривали и передавали продукты через открытую дверку чума.
«Уход за новорожденным сводился к кормлению его грудью, редкому мытью и смене трухи в ногах» (Василевич 1969: 171). «Новорожденного ребенка вытирают пучком из свежих ивовых стружек и кладут в люльку» (Иохельсон 2005: 161). «Пуповину мальчика обрезают изогнутым отделочным ножом, а девочки – обычным кухонным. Пупок обматывают бечевкой из сухожилий» (Иохельсон 2005: 161).
«Определенный процент смертности детей имел место и во время родов, потому что по национальным обычаям молодой женщине не всегда можно было оказать помощь в этом пoложении. Первый туземный съезд решил организовать медицинскую помощь женщинам во время родов, для чего открыть специальные медпункты для рожениц, а также организовать в местах расселения аборигенов лечебную сеть и культурные базы, необходимые для борьбы с болезнями, угрожающими существованию людей» (цит. по: Иващенко 1981: 79–81). С того времени снизилась детская смертность, так как изменились условия, в которых рождаются дети, а сами роженицы находились уже под наблюдением медиков. Но есть случаи, когда женщина по некоторым причинам рожали на стойбище. Так, А.Д. Едукина, эвенка по национальности, родила сына на стойбище. Роды принимал муж, Д. Едукин, так как на стойбище не было женщин (ПМА, 1991). Часто случается, что женщина рожает и во время кочевки. По свидетельству моей информанки – М.П. Ломовцевой, эвенки по национальности, – когда у женщины во время кочевки начинаются схватки, все останавливаются, быстро сооружают чум, затаскивают в него все необходимое для родов и заводят туда роженицу (ПМА, 2015). Мои информанты А.А. Трофимова и А. П. Трайзе, эвенки по национальности, родились во время кочевки, поэтому им дали имя Нулгэнэч (с эвен.: кочующая) (ПМА 1991).
Итак, проанализированные материалы показывают, насколько сложным было положение женщины у кочевых народов и как трудно им приходилось во время рождения детей. Особенности родовспоможения и самих родов во многом были обусловлены спецификой тундровой жизни. Мировоззрение и культура северных народов предопределяли систему представлений и верований, обычаев и обрядов, связанных с беременностью и родами.
Библиография
Алексеева, С.А. (2008) Традиционная семья у эвенов (конец ХIХ – начало ХХ в.): историко-этнографический аспект, Новосибирск: Наука, 110 c.
Богораз, В.Г. (1939) Чукчи и религия, Л.: Изд-во Главсевморпути, 193 c.
Богораз, В.Г. (1934) Чукчи: Социальная организация, Л.: Изд-во Института народов Севера ЦИК СССР, 1934, 192 с.
Василевич, Г.М. (1969) Эвенки. Историко-этнографические очерки (ХVIII- начало ХХ в.), Л.: Наука, 288 c.
Иващенко, Л.Я. (ред.) (1994) История и культура ульчей в ХVII–XX вв., СПб.: Наука, 161 с.
Иохельсон, В.И. (1997) Коряки. Материальная культура и социальная организация, СПб.: Санкт-Петербургская издательская фирма РАН, 237 c.
Иохельсон, В.И. (2005) Юкагиры и юкагиризированные тунгусы, Новосибирск: Наука, 657 c.
Линденау, Я.И. (1983) Описание народов Сибири (первая половина ХIII в.): Историко-этнографические материалы о народах Сибири и Северо-Востока, Магадан: Магаданское кн. изд-во, 176 c.
Попова, У.Г. (1981) Эвены Магаданской области. Очерки истории, хозяйства и культуры эвенов Охотского побережья 1917 – 1977 гг., М., 297 c.
Попов, А.А. (2003) Долганы. Собрание трудов по этнографии, Т. I, А.А. Барболина (сост.), СПб: Драфа, 319 c.
Список информантов:
Едукина Акулина Дмитриевна 1941 г.р. эвенка, уроженка пос. Оетунг Аллаиховского улуса Республики Саха (Якутия). Запись сделана в 1991 г. в пос. Оленегорск Аллаиховского улуса Республики Саха (Якутия).
Едукина Дарья Васильевна, 1938 г.р. эвенка, уроженка пос. Оетунг Аллаиховского улуса Республики Саха (Якутия). Запись сделана в 1991 г. в пос. Оленегорск Аллаиховского улуса Республики Саха (Якутия).
Ломовцева Марфа Петровна, 1948 г.р., эвенка, уроженка с. Твоян Быстринского района Камчатского края. Запись сделана в 2015 г. в г. Якутске.
Трайзе Акулина Петровна эвенка, 1948 г.р., уроженка пос. Оетунг Аллаиховского улуса Республики Саха (Якутия). Запись сделана в 1991 г. в пос. Оленегорск Аллаиховского улуса Республики Саха (Якутия).
Трофимова Александра Алексеевна, 1941 г.р. эвенка, уроженка пос. Шаманово Аллаиховского улуса Республики Саха (Якутия). Запись сделана в 1991 г. в пос. Оленегорск Аллаиховского улуса Республики Саха (Якутия).