© 2023 Марина Владимировна БАКАНОВА
МАиБ 2023 – № 2 (26)
DOI: https://doi.org/10.33876/2224-9680/2023-2-26/13
Ссылка при цитировании: Баканова М.В. (2023) Потенциальные возможности взаимодействия между Россотрудничеством и АМА, Медицинская антропология и биоэтика, 2(26).
Марина Владимировна Баканова –
главный врач
международного центра медицинской помощи
«Dua Hospital»
(Исламабад, Пакистан)
https://orcid.org/0000-0002-4389-8071
E-mail: mari-ina@mail.ru
Ключевые слова: медицинская антропология, Ассоциация медицинских антропологов, Россотрудничество, разворот на Восток
Аннотация. Медицинская антропология является относительно новой наукой, которая развивалась в последние сто с небольшим лет (с учетом формирования особого раздела физической / биологической медицинской антропологии). Ее возникновение и становление проходили в разных формах в странах Запада, где она впоследствии получила признание, и в России. В связи с постсоветскими особенностями трансформации здравоохранения, а также коллизиями 1990-х (политико-экономического, культурно-религиозного, национального, языкового и др. характера), медицинская антропология получила весьма специфическое место в российской действительности. В частности, наибольший запрос на ее развитие был сформирован общественностью и неравнодушными научными кругами, при этом официальное здравоохранение и государственно-административный аппарат в ней были мало заинтересованы (ситуация, аналогичная той, которая существовала в других странах мира). Вопрос об официальном признании медицинской антропологии как научной дисциплины и профессиональной специальности в стране до сих пор не решен. В настоящее время медицинские антропологи в России сосредоточены по своей профессиональной принадлежности в Ассоциации медицинских антропологов (АМА); это движение может получить дальнейший импульс развития в сотрудничестве с заинтересованными структурами государства.
Наибольшим потенциалом взаимных связей и взаимовыгодного сотрудничества обладает возможность выстраивания взаимодействия Россотрудничества и АМА. Его развитие поможет активизировать роль агентства и в целом России на международной арене в рамках построения мировых систем здравоохранения, найти новые сферы и перспективы в совместной работе с соотечественниками и укрепления популярности российской медицины за рубежом. В то же время оно позволит и самой медицинской антропологии собрать уникальную научную информацию и совершенствовать это важнейшее, достаточно новое для России направление, а также вспомогательную профессию, которая должна быть включена в систему здравоохранения.
Введение
Медицинская антропология как междисциплинарное научное направление охватывает исследование проблем здоровья и здоровьесбережения в широком социокультурном и биокультурном контекстах, разнообразные исторические и культурные формы человеческого опыта, касающиеся реакции на угрозу болезни, многочисленные системы врачевания, существовавшие в прошлом и настоящем, и другие вопросы. Она зародилась в Европе более ста лет назад. Впервые термин «медицинская антропология» был введен в обращение в 1927 г. Виктором фон Вайцзеккером (Roth 1986: 65–99), немецким врачом и физиологом. С одной стороны, он являлся приверженцем идей национал-социализма Германии, и в клинике, которую он возглавлял, проводились в 1941–1945 гг. исследования, в том числе, для доказательства теории «расовой чистоты» (на данный момент не установлено, мог ли он их курировать или вообще знать о них). После ареста американскими войсками в Германии и эмиграции в США он защищал некоторых ученых, обвиненных в сотрудничестве с Рейхом, что не могло не сказаться на отношении к нему в советских кругах, в первую очередь – в медицинских. С другой стороны – советская медицина, скорее, стремилась к унификации лечебных, профилактических и реабилитационных подходов на научной основе, постепенно отходя от народных методов, которые при этом довольно активно изучались этнологами. Собственно, медико-антропологические проблемы в большинстве своем оставались в ведении медицины и разрабатывались в основном в рамках развития нормальной анатомии. К исследованию этих проблем несколько позднее подключились ученые, работавшие в русле «физической антропологии» (Михель 2017).
Развитие собственно медицинской антропологии в ее современной трактовке было начато в 1960-х годах в США, когда в части медицинских факультетов начались попытки создания учебных курсов для будущих врачей о разнообразии медицинских систем и подходов к лечению. В определенной степени это было вызвано актуализацией антирасистских тенденций во внутренней политике и распространением медицины страны на «не белое» меньшинство, а также – многочисленными военными конфликтами в которых участвовала американская армия по всему миру, где сталкивалась с особенностями местных представлений о лечении. Также к этому времени США начали сталкиваться с проблемой миграции и мигрантов и непосредственно постройкой системы здравоохранения, когда президентом Джонсоном были созданы государственные программы Medicare и Medicaid (Numbers 1982: 245–263).
В 1970-е годы была создана первая программа преподавания медицинской антропологии, произошла ее актуализация для стран Европы, столкнувшихся с беспрецедентным миграционным давлением. Крупные миграционные волны не только перегрузили системы образования и здравоохранения количественно, но и остро поставили вопрос «взаимопонимания» различных менталитетов и культур. Найти точки соприкосновения и взаимопонимания в рамках лечебно-профилактической работы исключительно врачами и медсестрами не удалось. Теоретически правительства европейских стран могли пойти двумя путями: путем ассимиляции мигрантов и приспособлением к мигрантам. Дальнейшее развитие медицинской антропологии склонило чашу весов в сторону второго направления: системы здравоохранения приспособились к культурным и ментальным особенностям мигрантов разных стран. В итоге к настоящему времени в большинстве европейских стран сформировались крупные национальные диаспоры из мигрантов и их потомков, которые вполне сознательно отказываются от ассимиляции, актуализируя становление «своих подходов и институтов», в том числе – в сфере здравоохранения. Соответственно, там медицинская антропология (точнее, прикладное этнокультурное посредничество) и смежные дисциплины весьма активно продвигаются на внутреннем и международном уровне.
Изложенное выше относится только к части медицинской антропологии, которая предусматривает ее развитие как прикладной, госпитальной науки. В рамках же теоретических исследований на протяжении всего ХХ в. проводились исследования систем здравоохранения, лечения и пр. различных народов, которые могли применяться затем на практике или оставаться исключительно академическими находками. После преодоления колониальной зависимости во второй половине ХХ в. правительствами и отдельными научными институтами новых стран предпринимались попытки организации собственных национальных медицинских систем, которые включали в себя иные, нежели европейский, научно-доказательные подходы к медицинским наукам, часть из которых включалась в систему здравоохранения, а часть продолжала существовать вне зависимости от него. Это было обусловлено и экономическими причинами: в отличие от «дорогого европейского лечения», местные наработки были гораздо более доступными для населения, обеспечивая минимальное поддержание здоровья с выходом на европейские методики в случае значительного его нарушения.
Особенностями России, которая активно столкнулась с альтернативными вариантами медицинских систем в 1990-е годы, можно считать как сформированный в СССР массовый доступ к медицинской помощи, так и «эффект открытых дверей», когда в страну быстро влились накопленные знания и взгляды на медицину от европейских до восточных, это сочеталось с дефицитом финансирования больниц в то же самое время. В итоге, к началу XXI в. в России сформировался совершенно иной взгляд на систему здравоохранения страны и то, каким требованиям она должна соответствовать. Как и многое другое, формирование запроса шло «снизу» от среды пациентов, а затем врачей, исследователей и научных работников, мало затрагивая управляющие органы. Так или иначе, в 2013 г. была основана Ассоциация медицинских антропологов, которая взяла на себя проработку соответствующих проблем и запросов, одновременно пытаясь их решить в рамках научного и законодательного поля России1.
В настоящее время медицинская антропология не получила должного места в системе российского здравоохранения, это связано с тем, что ее формирование и становление отвечало потребностям российского социума, а не являлось государственной задачей. Несмотря на наличие Ассоциации, специальность «медицинская антропология» не является официальной, т.е. не включена в государственный перечень специальностей, вследствие этого невозможна защита кандидатских или докторских работ по ней. Для специалистов в области медицинской антропологии осложнены возможности ведения научной деятельности, государственного трудоустройства, финансирования и др., что могло бы способствовать ее дальнейшему развитию. Официальное отсутствие признания и финансирования приводит также к ограничениям возможностей в проведении исследовательской и научной деятельности, взаимодействию с официальной государственной медициной. Между тем, как в целом этнология и антропология, медицинская антропология могла бы оказать значительное положительное влияние на становление системы здравоохранения в России на новом уровне и ее взаимодействие с медицинами других стран.
В рамках разворота на Восток и усиления партнерства РФ со странами Африки, Азии и Южной Америки системы здравоохранения соответствующих стран рано или поздно окажутся взаимодействующими во всем своем разнообразии, с государственно российской системой здравоохранения. Этому же, безусловно, способствует формирование соответствующих площадок в таких организациях как БРИКС, ШОС, ЕАЭС с пересечением различных интересов, в том числе в медицине, что в условиях неоднозначного понимания и отношения к ситуации, конечно же, поставит множество вопросов, ответить на которые и призвана медицинская антропология.
Согласно изложенной выше позиции, роль АМА может заключаться в следующем:
- Изучение систем здравоохранения стран Глобального Юга, их особенностей, официальной и не официальной медицинских систем. Сбор и систематизация знаний.
- Подготовка российских врачей-специалистов для работы в соответствующих условиях, а также подготовка иностранных студентов-медиков.
- Поиск путей соприкосновения медицинских систем России и государств Глобального Юга для обмена практическим и теоретическим опытом и общей работы для улучшения качества жизни человека и повышения уровня его здоровья.
Официальное признание научного статуса и прав медицинской антропологии является крайне необходимым политическим и бюрократическим решением. С учетом того факта, что медицинская антропология на данный момент является условно не признанной наукой в России, работа в ее рамках весьма затруднена и нуждается во взаимодействии с другими структурами российской административной и государственной системы, имеющими выходы на партнеров за рубежом.
Наиболее перспективным вариантом сегодня следует признать такую структуру российского МИД как Россотрудничество, поскольку именно Россотрудничество является ведущим российским агентством, главная миссия которого – усиление гуманитарного влияния России в мире. Организация представлена в 80 странах мира 87 загранпредставительствами. С 2021 г. они получили неформальное название «Русский дом»2.
Россотрудничество является отдельной специфичной структурой МИД, но декларируемая им широкое развитие направлений сотрудничества между Россией и странами мира, а также – контактов с соотечественниками или россиянами за рубежом, делает его весьма перспективным в рамках налаживания сотрудничества и по линии медицинской антропологии. Руководство Россотрудничества является относительно демократичным, заинтересованным в развитии новых направлений и методов в работе агентства. Таким образом, успех формирования взаимовыгодного партнерства в определенной степени будет обусловлен развитием личных контактов руководителей со стороны Россотрудничества и АМА.
Потенциальное сотрудничество руководства организаций может создать активные точки соприкосновения со структурами агентства с дальнейшим выходом на «Русские дома» за пределами России. Как структура МИД, Россотрудничество имеет свои представительства в различных странах и городах: это могут быть и официальные центры, и партнерские частные организации соотечественников. Взаимодействие с зарубежными центрами может помочь в поисках контактов с врачами данной страны, заинтересованными в сотрудничестве с АМА, а также – с врачами-россиянами, длительное время проживающими и работающими в ней, знающими особенности российской и местной медицины. Поскольку АМА обладает ограниченными ресурсами для организации собственных экспедиций, изучение иностранных систем здравоохранения основывается в ряде случаев на теоретической базе (причем зачастую не на первоисточниках), которая не всегда в правильной и полной мере отображает сложившуюся ситуацию. При этом «Русские дома» за рубежом (официальные структуры Россотрудничества) имеют частичные контакты с выпускниками советских и российских ВУЗов – проживающими в стране россиянами и соотечественниками – значительная часть которых являются медиками или профессионалами в около медицинской сфере (либо имеют выход на них через местные социальные сети). Они, кроме российского медицинского образования, часто получают и образование страны пребывания, работают в местных медицинских организациях, приобрели опыт контактов с неофициальной медициной и знают особенности местного менталитета. Таким образом, АМА может получить достаточно большую команду исследователей на стороне (которые так или иначе вынуждены заниматься медицинской антропологией на практике), создать своего рода международное научное медико-антропологическое сообщество и организовать разнонаправленный набор информации, имеющей научную и практическую ценность.
В руках Россотрудничества находится также внушительный объем информации о поступающих учиться в Россию иностранцах. Причем, медицина – это направление, которое традиционно пользуется большим спросом. Соответственно, возможно совместное определение круга заинтересованных персон как в исследовательском направлении (часть студентов – представители врачебных династий в своих странах, обладающие значительными знаниями о различных видах медицин и практик), так и в обучающем компоненте – включении медицинской антропологии (или аналогичных предметов) в свою программу обучения, для наиболее эффективной затем работе в своей стране. Стоит отметить, что большинство медицинских вузов России проводит практику в летний период, когда часть иностранных студентов уезжают в свои страны и в этот период могут параллельно провести там интересные исследовательские работы.
Интересно будет упомянуть и о запущенной в 2021 г. Россотрудничеством международной гуманитарной программе «Миссия Добро», которая в том числе предусматривает визиты российских врачебных команд в различные страны (в настоящее время задействована, в основном, Азия). Сейчас она работает по такому принципу: россияне привозят научные медицинские знания и проводят консультации; это не совсем верно, на мой взгляд, в подходе к странам, где врачи имеют совершенно другие возможности и работают в иных условиях, с иными требованиями и иным менталитетом пациентов. Если данная программа нацелена на будущее расширение и массовость, то участие медицинских антропологов в подготовках команд в конкретную страну станет важным элементом взаимодействия, в оптимальном варианте – необходимо включение медицинского антрополога в состав команды как для практической деятельности (особенности контактов с местным населением и местной системой здравоохранения), так и для научной – сбор информации о специфике здравоохранения и медицинских систем страны, а также – об особенностях подхода местного населения к лечению.
Необходимо рассмотреть и такой вопрос, как гуманитарная помощь населению стран Юга вследствие катастроф природного и антропогенного происхождения. Нередко вылетающие на помощь сотрудники МЧС, а также медицинские работники и те организаторы, которые занимаются непосредственно сбором гуманитарного груза, допускают ошибки, которые впоследствии приведут к недостаточному или искаженному оказанию помощи. Одним из ярких примеров является следующий: макаронные изделия или мука высшего сорта (белая), которые в качестве гуманитарной продовольственной помощи отправлялись в пострадавшие от землетрясения районы Афганистана. Это были преимущественно сельские районы, жители которых не знают, что такое макароны, как их готовить и употреблять в пищу, а «белую муку» считают пригодной исключительно для десертов. Аналогичные затруднения вызывают во многих странах поставленные консервы длительного хранения – мясо или рыба в жестяных банках, которые не только не всегда местным населением считаются пригодными для питания, но и попросту – здесь их не умеют открывать. Аналогичные сбои бывают и в медицинском взаимодействии, когда большая часть населения ввиду непонимания или недопонимания могут оказаться без медицинской помощи и поддержки, особенно это касается женщин и детей. Безусловно, предварительное изучение антропологических данных конкретной территории или страны, ее медико-антропологических особенностей позволит снизить неэффективные затраты и повысить эффективность оказания медицинской и, в целом, гуманитарной поддержки. А это, в свою очередь, увеличит роль России как страны, «на которую можно положиться», ее международный рейтинг привлекательности. При активном включении в программы гуманитарной помощи представителей Россотрудничества и оптимизации их, также возрастет авторитет и привлекательность агентства.
Таким образом, можно сделать следующие выводы:
- Развитие медицинской антропологии в России шло отлично от стран Запада и АМА была сформирована в ответ на запросы российского общества только в XXIв.
- Медицинская антропология в настоящее время имеет слабый статус в государственно-административной системе РФ, что обусловливает как непризнание важности и необходимости формирования отдельной специальности, так и предоставление в недостаточном объеме государственной поддержки и финансирования в рамках проведения научных исследований.
- Потенциал взаимодействия АМА и Россотрудничества весьма высок и определяется взаимовыгодными условиями для поиска нового научного знания, его практического применения, повышения потенциала Россотрудничества во взаимодействии с местным населением и соотечественниками.
- Выстраивание эффективного взаимодействия Россотрудничества и АМА потенциально может привести к повышению авторитета России на международной арене, в том числе в странах глобального Юга.
- Выстраивание взаимодействия медицинских систем России и Мира приведет к новому витку развития медицины в целом и будет способствовать повышению качества медицинской помощи и доверия к российской системе медицинского образования.
Моя позиция заключается в том, что взаимодействие Россотрудничества и АМА имеет весьма выгодные для обеих сторон перспективы. Однако, на настоящий момент существует достаточно много препон различного уровня и характера для потенциального и взаимовыгодного развития, которые можно преодолеть только в случае личной заинтересованности.
Примечания
- Ссылка на официальный сайт АМА https://medanthro.ru
- Ссылка на официальный сайт Россотрудничества https://rs.gov.ru
Библиография
Roth K. H. (1999) Psychosomatische Medizin und „Euthanasie“: Der Fall Viktor von Weizsäcker, Zeitschrift für Sozialgeschichte des 20 und 21 Jahrhunderts, 1/1986, s. 65–99.
Михель Д.В. (2017) Медицинская антропология: учебное пособие, Москва: Издательский дом «Дело» РАНХиГС.
Numbers R. L. (1982) The History of American medicine: A Field in Ferment, Reviews in American History, 10 (4), pp. 245–263.
References
Roth K. H. (1999) Psychosomatische Medizin und „Euthanasie“: Der Fall Viktor von Weizsäcker [Psychosomatic medicine and “euthanasia”: The case of Viktor von Weizsäcker], Zeitschrift für Sozialgeschichte des 20 und 21 Jahrhunderts [Journal for social history of the 20th and 21st centuries], 1/1986, pp. 65–99.
Mikhel’ D. V. (2017) Meditsinskaya antropologiya: uchebnoye posobiye[Medical anthropology: a textbook], Moscow: Publishing House «Delo» RANKhiGS.
Numbers R. L. (1982) The History of American medicine: A Field in Ferment, Reviews in American History, 10 (4), pp. 245–263.