© 2024 Татьяна Михайловна КРИХТОВА
МАиБ 2024 – № 1(27)
DOI: https://doi.org/10.33876/2224-9680/2024-1-27/01
Ссылка при цитировании: Крихтова Т.М. (2024) Восприятие процедуры ЭКО в контексте парадигм деторождения, Медицинская антропология и биоэтика, № 1(27).
Татьяна Михайловна Крихтова –
кандидат философских наук;
научный сотрудник
лаборатории «Социология религии»
Православного Свято-Тихоновского
гуманитарного университета (ПСТГУ)
(Москва)
https://orcid.org/0000-0003-2572-8316
E—mail: Krihtova@gmail.com
Ключевые слова: репродукция, ЭКО, религия, внемедицинские практики
Аннотация. Статья представляет собой описание восприятия парадигм родовспоможения у женщин, прибегавших или собирающихся прибегнуть к методу экстракорпорального оплодотворения. В этом случае женщины становятся участниками сложных отношений с медициной, собственной семьей и иногда религиозными институциями, и им необходимо принимать решения и по возможности сохранять автономность. Пациентки, обращающиеся к методу ЭКО, могут использовать самые разные внемедицинские методы и делать это с разными целями: чтобы вернуть себе контроль над собственным телом, стать равноправным участником медицинского процесса, способствовать успешности процедуры. Исследование проводилось методом глубинных интервью. Полученные данные были рассмотрены с точки зрения репродуктивных парадигм, выделенных Р. Дэвис-Флойд. Мы увидели, что вне зависимости от выбора парадигмы, женщина выстраивает свою репродуктивную историю так, что сама становится в ней главным субъектом, принимающим решения, выбирающим более подходящие способы достижения результата. Религия в этом случае воспринимается как один из способов влияния на ситуацию, который может использоваться тогда, когда сама женщина считает этот способ подходящим, что почти никак не связано с ее личными религиозными убеждениями.
Постановка задачи
Метод экстракорпорального оплодотворения (далее ЭКО) успешно используется уже более 40 лет, и за это время вокруг него сформировался ряд практик и представлений, которые не имеют прямого отношения к самой медицинской процедуре и не влияют прямо на ее результат, но, по мнению пациенток, должны способствовать его успешному проведению. Речь идет о различных магических и религиозных практиках, к которым пациентки прибегают по собственному желанию. Источником таких практик и представлений может быть конкретная религиозная традиция, к которой принадлежит или не принадлежит пациентка, либо же они могут существовать в отрыве от традиций. В этой статье будет рассмотрено, как пациентки, прибегнувшие, или собирающиеся прибегнуть в методу ЭКО, осмысляют свою ситуацию с точки зрения религиозных традиций, какие практики выбирают, и как это зависит от их медицинской и личной ситуации.
По мнению некоторых исследователей, особая сензитивность репродуктивных проблем заключается в том, что для многих женщин появление ребенка часто является единственным событием жизненной стратегии, которое должно произойти после определенного возраста (Бузунова 2007: 57). ВОЗ указывает на то, что бесплодие несет в себе гендерное неравенство, поскольку в гетеросексуальных парах в нем чаще всего обвиняют женщину, что в итоге может привести к «насилию, разводу, социальной стигматизации, эмоциональному стрессу, депрессии, тревожному состоянию и низкой самооценке» (World…). По мнению Т.Б. Щепанской, материнство связано с властью и статусом женщины, и отсутствие ребенка может стать показателем ее положения в обществе. Это приводит к появлению материнской субкультуры, включающей особый тип рассказов о беременности и родах, ритуалы на «передачу» и т.д. (Щепанская 1999: 420).
Но есть и принципиально иная точка зрения. С.В. Захаров характеризует настоящее время как период «возросших возможностей каждого человека управлять своей индивидуальной демографической судьбой» (Захаров 2012: 495). Появление ребенка сегодня становится не обязательным шагом, но осознанным выбором, предполагающим разнообразие сценариев.
В обоих случаях женщине важно проявить самостоятельность, хочется дополнительно влиять на ситуацию там, где это возможно. В первом – потому что появление ребенка для нее имеет огромное значение и любая, даже магическая, помощь может казаться значительным вкладом, во втором случае женщина осознает себя не менее важным участником этого процесса, чем врач, и может выбирать не только, когда и как становиться матерью, но и те способы, которые она будет использовать для того, чтобы этот процесс был для нее удобнее.
Таким образом, возникает вопрос о распределении власти в репродуктивном процессе. Это широко изученная тема, особенно когда речь идет о том, что происходит непосредственно в момент родов, когда женщина часто лишается субъектности (Мельникова 2012: 379; Бороздина 2017: 98; Ожиганова 2020: 95 и др.). В случае ЭКО вмешательство в организм происходит еще раньше – на этапе планирования и зачатия ребенка, и гораздо интенсивнее. Проведение процедуры ЭКО, с учетом сбора всех документов и анализов, а также очереди в случае получения процедуры по ОМС может длиться до нескольких лет, не всегда приводит к удачному результату, и на всем его протяжении женщине нужно осмыслять происходящее и принимать решения.
В такой ситуации пациентки могут наделять весь процесс дополнительными смыслами и применять многообразные внемедицинские практики с разными целями: чтобы вернуть себе контроль над собственным телом, стать равноправным участником медицинского процесса, способствовать успешности процедуры, отвлечься. Для этого не всегда проводятся конкретные ритуалы, гораздо важнее становится их содержание, то, как женщина объясняет для себя происходящее.
Предшествующие исследования
Наиболее подробно тему отношений между пациентками и институциями в контексте власти во время родов описала Робби Дэвис-Флойд. Она называет три парадигмы авторитетного знания: технократическую (совершенствование медициной несовершенного процесса родов), холистическую (индивидуализация клиента, внимание к субъективным ощущениям) и гуманистическую (сотрудничество между врачом и пациентом) (Davis-Floyd, 2001). Данная статья строится, в первую очередь, на этой теоретической модели, чтобы увидеть, насколько возможен перенос осмысления естественного зачатия и родов на новые репродуктивные технологии, существует ли различие в опыте.
Кроме того, в статье будут учитываться и другие исследования, осмысляющие восприятие новых репродуктивных технологий. Перечислим их вкратце.
Исследования психологического состояния женщин с репродуктивными проблемами говорят о том, что многие из них переживают расстройства личности и потерю смысла жизни и контроля над ней в разных сферах, не только в репродуктивной (Begart 2000; Gana 2016; Sexton 2010).
К тому же часто происходит «демонизация» репродуктивных технологий. Они могут наделяться самыми разными негативными характеристиками (ментальные и физические проблемы для матери и ребенка, отсутствие необходимого опыта), и женщины, вынужденные к ним прибегнуть, пытаются самостоятельно сделать их более приемлемыми, используя доступные для себя способы (Бредникова, Нартова 2007: 158).
Потребители новых репродуктивных технологий находятся в состоянии запутанности, вследствие чего некоторые из них конструируют собственные интерпретации либо принимают для себя чужие (Емельянова 2006). Переосмысление своего опыта и обращение к дополнительным практикам происходит, потому что в дискурсе врачей зачатие и рождение ребенка получает исключительно механистически-биологическую интерпретацию, которая не устраивает будущих родителей (Greil 2002: 738).
Часть исследователей видит ситуацию коммуникации между врачами и пациентками как отношения власти, показатель социального неравенства. Ощущения женщины в такой системе становятся менее важными, чем мнение врача (Jordan 1993: 62). Согласно культурному конструкту, женщины из низшего и рабочего классов считаются высокофертильными. В действительности это не всегда так. В результате возникает разрыв коммуникации между докторами, которые в большинстве своем являются обеспеченными образованными мужчинами, и пациентками; они буквально говорят на разных языках. Доктора часто могут выбирать или менять лечение, не уведомляя женщину, потому что считают, что она не в состоянии понять происходящее. В результате женщины создают собственные методы лечения, которые они в состоянии контролировать сами: употребление в пищу определенных продуктов или следование распорядку дня (Bell 2009: 700). Само нахождение в более бедной социальной группе становится проблемой для материнства. Невозможность для женщины завести ребенка по финансовым причинам может стать толчком для создания новых практик, которые будут давать ей веру в то, что она контролирует ситуацию (Ломоносова, Богомягкова 2015: 94).
Ричард и Дороти Вертц описывают эту ситуацию принципиально иначе. По их мнению, женщина не создает новое знание в кризисной ситуации, а утрачивает старое знание под влиянием врачей (Wertz, Wertz 1989: 283). Р.П. Ефимкина, психотерапевт, работавшая с женщинами, имеющими подобные проблемы, считает, что навязанные врачами методы лечения мешают женщинам стать матерями, потому что сами пациентки гораздо лучше понимают свое тело. В ее понимании ЭКО — это вмешательство в организм, в котором не будет необходимости, если пациентка сама решит свои психологические проблемы (Ефимкина, 2019). Позиция Р.П. Ефимкиной основана на ее личном опыте как психолога-консультанта. Работая с женщинами, которые могут сомневаться в необходимости ЭКО, она называет ту причину и тот способ решения проблемы, которые те сами хотят услышать.
Есть и третий взгляд на эту ситуацию: власть врачей не так сильна, и все участники одинаково влияют на процесс. Кэрис Томпсон называет ситуацию в репродуктивных клиниках онтологической хореографией – «скоординированным действием многих онтологически разнородных вещей и людей на службе у долговременной самости». Пациентки не теряют своей активности во время проведения процедур, несмотря на то что их самость и тело объективируются. Технологии, несмотря на подчиняющее и дисциплинирующее воздействие, совместимы с личностью. Клиники репродуктивных технологий – это места сосуществования объективации, агентности и субъектности. Пациентка, которая не участвует в проведении процедур, воспринимает свое тело как субъект, действующий для общей цели (Thompson 2005).
В онтологической хореографии важную роль играет культурный и религиозный бэкграунд пациентов. Маргарет Лок пишет о «локальных биологиях». Культурная среда так сильно влияет на биологические процессы в теле человека, заставляя людей из разных культур переживать эти процессы по-разному (Lock 1993: 134). Так, в книге Элизабет Робертс описывается, как женщины в Эквадоре воспринимают свой опыт ЭКО как принципиально отличный от опыта женщин в США (Roberts 2012).
Агентность пациенток и локальная биология могут быть связаны с религией, женщины, находящиеся в процессе лечения бесплодия, постоянно производят метафоры своего состояния с точки зрения привычной для них религиозной культуры. Воспитанные в католической традиции верят, что их будущие дети уже сейчас находятся в лимбе и ждут встречи с ними (Becker 1994: 510); представления иудеек строятся на матрилинейности рода и непрерывности поколений, включают взаимодействие с умершими родственниками (Birenbaum-Carmeli, Carmeli 2010); женщины Индии включают ребенка в связь с кастой, традицией и регионом проживания (Deomampo 2016). С.Б. Адоньева, задаваясь вопросом о том, существуют ли подобные представления в современной городской культуре, пишет, что сегодня рождение ребенка требует сюжета, необходимого для осмысления собственного опыта, и такое отношение к материнству отличается от традиционно русского. Бездетность для русских крестьян была показателем неблагополучия семьи, но при этом материнство было лишено ореола святости и особой ценности, а беременность и роды воспринимались как опасное время контакта с потусторонним миром. Более того, она отмечает, что материнский миф менялся на протяжении эпохи, а значит, за время, прошедшее после нее, он также изменился, возможно несколько раз (Адоньева 2009).
Религиозные организации могут выступать институтом поддержки. В исследованиях репродуктивных проблем в консервативных сообществах США и Израиля говорится, что ищущие поддержки могут обращаться к Богу, религиозным лидерам или общине. Пациентка выбирает, куда обращаться в связи с изначальной ситуацией, и ее выбор будет иметь разные последствия (Begart 2000; Sexton 2010; Gana 2016).
Желание самостоятельно влиять на результат может выражаться и в более осмысленном выборе медицинских методов. Так, А.А. Темкина сравнивает будущих матерей, выбирающих платный сегмент родовспоможения, с исследователями-социологами (Темкина 2016). А.А. Новкунская пишет о том, что разные агенты родовспоможения указывают на разные лица, ответственные за конечный результат. Пациенты видят свою ответственность в поддержании здорового образа жизни, мониторинге здоровья, образованности, способности принимать осознанные решения (Новкунская 2016: 70).
Альтернативной стратегией внемедицинской репродукции может стать сексуальное влечение к врачу. Врачи и медсестры замечают, что пациентки клиник флиртуют с врачами, хотят быть привлекательными в момент проведения процедуры, придавая себе таким образом дополнительную агентность (Thompson 2005).
Таким образом, исследователи, придерживающиеся разных подходов, согласны в том, что в репродуктивной сфере женщины попадают во властные отношения с участием самых разных людей и институтов, и им необходимо подтверждать свою субъектность, для чего могут быть использованы разные методы.
Методы исследования
Основными материалами для статьи послужило 21 интервью, взятое у женщин, столкнувшихся с репродуктивными проблемами. Их можно разделить на четыре категории: ставших матерями с помощью ЭКО, тех, кто готовились или прибегали к этому методу, но забеременевших естественным способом; отказавшихся от дальнейших попыток ЭКО после неудачи, и тех, которые в момент интервью находились в процессе подготовки к ЭКО. Важно, что всем им пришлось осмыслить эту процедуру с точки зрения своих собственных установок и все они в какой-то момент своей жизни делали выбор в пользу ее проведения (при этом некоторые свой выбор со временем поменяли).
Поиск информанток осуществлялся методом «снежного кома», а также через объявление в тематическом чате и научно-популярном блоге автора статьи.
Возраст информанток – от 31 до 43 лет, все они получили высшее образование, большинство из них работают и имеют стабильный заработок.
Все информантки говорили открыто, называя свои имена и рассказывая о подробностях из жизни, многие даже просили указать их настоящие данные, потому что считали, что история, рассказанная от первого лица, привлечет больше внимания к новым репродуктивным технологиям и сделает их более доступными.
Очевидно, что не все женщины, перенесшие процедуру ЭКО, готовы делиться своим опытом, и те, кто не был готов, не откликнулись на сообщения о поиске информантов.
Важно уточнить, что изначально исследование было направлено на то, чтобы проследить отношение женщин, прибегавших к ЭКО к конвенциональным религиозным практикам и ритуалам, это было обозначено в объявлении о поиске информанток. Опросник для интервью составлялся таким образом, чтобы описать примерно следующие действия: отмечание определенных праздников, посещение специальных молебнов, паломнические поездки, покупка предметов в церковных лавках. Однако, в ходе проведения интервью оказалось, что информантки гораздо шире понимают «религию». Ее частью становятся личные ощущения, выходящие за рамки обыденного опыта, сны, общение с разными сущностями, знаки от умерших родственников, просто очень сильные чувства. Институализированные религиозные практики и ритуалы описывались в интервью достаточно редко.
Результаты исследования
В рассказах информанток и их суждениях о том, как лучше вести себя в ситуации обращения к ЭКО, нам встретились все три парадигмы, описанные Р. Дэвис-Флойд. Рассмотрим подробно, как они выглядели в интервью.
Технократическая
Большинство информанток, в первую очередь те, которые захотели дать интервью, чтобы выразить свое негативное отношение к вмешательству церкви в сферу репродукции, рассказывали свою историю, исходя из этой парадигмы. Главный принцип технократический парадигмы, по мнению Р. Дэвис-Флойд, это разделение. Процесс репродукции делится на составляющие, из которых отбрасываются наименее полезные. Религия в самом широком понимании для приверженных данной парадигме – это та часть, которую надо отбросить в первую очередь. Стратегия таких пациенток – отказ от любых религиозных практик. Причем этот отказ настолько важен, что информантки захотели рассказать о нем для исследования, посвященного изучению религиозных практик. Такую позицию можно было бы описать как: «Я не верю в ненаучные методы, не трачу на них силы, а значит, могу сосредоточиться на научных».
Частая причина отрицания нормативной религии – это нежелание подчиняться нормам и авторитетам, особенно в ситуации, когда личные ощущения и мотивации могут подвергаться чужому осуждению. В этом случае к религии не хотят обращаться не потому, что она «не работает», а потому, что не устраивает сам процесс ее «работы»: «Меня всегда смущала формулировка “раб Божий”, потому что я не раб» (ПМА-6 2022). Информанток пугает то, какими словами священники или прихожане могут говорить с ними об их проблеме: «“Обрубило” желание ходить в церковь после того, как священник на запрос о помощи после внематочной беременности ответил, что детей надо заслужить» (ПМА-20 2022).
Посещение религиозных объектов воспринимается так, потому что для многих информанток оно было навязано извне. Например, все кто рассказал в интервью о посещении мощей Матроны Московской в Покровском монастыре в Москве (популярное место для обращения желающих забеременеть), оценивают этот опыт негативно, каждый раз подчеркивая, что шли туда не по собственной инициативе, а по совету родственников. Посещение было непонятным, длинным, неудобным. Одна информантка сказала, что была не против сходить, пока не узнала, что для этого надо рано вставать (ПМА-19 2022). Другую озадачило получение роз в конце посещения, потому что она боялась, что неправильные действия с розами приведут к негативным последствиям (ПМА-2 2022) Для третьей поход «к Матроне» стал поворотным моментом, после которого она перестала считать себя верующим человеком и посещать церковь: «Перед вопросами с ЭКО сходили к… Матроне, целовали эту грязную икону. Поразил момент потоковости, когда охранник всем руководил: вы проходите, вы целуйте, вы не задерживайтесь (…). И, в принципе, в тот момент мое критическое мышление сказало, что что-то здесь не так» (ПМА-11 2022).
Подобным образом могут оцениваться и другие внемедицинские советы, не имеющие отношения к конкретной религиозной традиции: «Советовали поехать на источники и говорили, что так было нужно. Это бесило, хотелось говорить с психологом, не ехать куда-то. Потому что непонятно, зачем это нужно. (…) Советовали знакомые и дальние родственники. Еще говорили про сглаз и другие дикие вещи» (ПМА-12 2022).
В этой парадигме церковь всегда воспринимается как институт с жесткой вертикальной властью, но не как сообщество верующих. На нашем материале мы не встретились с обращениями к религиозному сообществу. Не было даже косвенного обращения, когда информантка в сложный период стала бы, например, заниматься волонтерством в храме или просто больше общаться с другими прихожанами.
Сторонницы этой парадигмы в интервью никогда не критиковали ни врачей, ни какие-либо медицинские институции. Отрицая власть церкви и власть старших родственников, они спокойно принимают власть медицины и даже те из них, кто не смог забеременеть с помощью ЭКО, не сомневаются в ее эффективности.
Холистическая
Эту парадигму Р. Дэвис-Флойд называет наиболее радикальной, потому что в ней у женщины появляется больше свободы и возможностей для осмысления. Она касается взаимодействия тела женщины с неизученными энергиями, которые не всегда поддаются осмыслению. В ней высказывались информантки, которые планировали ЭКО и позитивно относились к методам доказательной медицины, проходили лечение, но смогли забеременеть естественным путем. Для них медицина, и любые дополнительные практики играют вспомогательную роль, главное же — правильный настрой и «готовность» тела, а также помощь других сил. Они не боятся потери контроля над своим телом, но считают, что тем, кто будет действовать правильно, такие методы не понадобятся.
Первая информантка, придерживающаяся этой парадигмы, имеет образование в сфере естественных наук и работает в издательстве научно-популярной литературы. Она не принадлежит ни к какой религиозной традиции, не посещает религиозные объекты, но историю своей беременности сама называет религиозным опытом, потому что в ее жизни стали действовать законы, неподвластные пониманию науки. Она забеременела естественным путем после большого количества неудачных попыток и обследований, в результате которого процедура ЭКО была ей назначена как обязательная и для нее даже была выбрана дата. Информантка объясняет это тем, что ее тело само сделало правильный выбор после того как она продемонстрировала готовность к новому этапу – назначила дату. Сама она описала эту ситуацию как «ключ от сейфа внутри сейфа», имея в виду, что обстоятельства жизни сложнее научных методов, которые не стоит отрицать (ПМА-7 2022).
Другая информантка считает себя христианкой-экуменисткой, но не посещает регулярно ни одну из церквей. Захотев стать матерью, она прошла длительное лечение. О клинике она отзывается хорошо и называет ее лучшей в своем городе. После лечения врач сказал, что ее тело готово к материнству, но, поскольку беременность не наступала, женщина вместе с врачом предположили, что лечение нужно пройти мужу, который от него отказывался. Чуть позже, находясь в Испании, она попросила о рождении ребенка у местной иконы Богоматери (ранее она слышала о том, что эта икона «помогает» в подобных вопросах, и специально приехала к ней), предложив ей взять взамен все, что та хочет. В результате она дважды забеременела естественным способом и родила детей-погодков, но отношения с мужем испортились, что сама она считает «платой» иконе. В этом случае информантка не отрицает, что медицинские методы могли бы помочь в ее ситуации, но из-за сложностей коммуникации с мужем, ей пришлось прибегнуть к альтернативным (ПМА-23 2022).
Третья информантка имела неудачную попытку ЭКО, а через несколько лет после этого ей удалось забеременеть самостоятельно. Во время беременности у нее случилось кровотечение, которое она восприняла как угрозу выкидыша. Это случилось в тот момент, когда она собиралась ехать в командировку, и заставило ее отказаться от поездки, но не повлияло на развитие беременности и роды. По мнению самой женщины, произошло следующее: тело, понимающее свое состояние лучше, чем разум, не дало подвергнуть себя риску (который мог возникнуть в командировке) и создало незначительный сбой в своей работе. Далее она предполагает, что могла иметь место помощь ее покойной матери. Вот как она объясняет произошедшее: «Медицина – это все ширма. На самом деле все это деторождение гораздо глубже. Потому что на самом деле это таинственный процесс. И ребенок к тебе приходит, потому что он таинственный» (ПМА-17 2022).
Все три случая схожи в том, что в них влияние медицины на беременность косвенное, а причиной либо зачатия, либо успешного вынашивания становится что-то совсем другое, и все три информантки сами дают себе объяснение, что именно. И в трех случаях этот агент разный: «законы мира», чудотворная икона и «умное» тело с помощью умершей матери. Женщины, придерживающиеся этой парадигмы, верят в свою интуицию, которая вместе со сверхъестественной помощью оказываются сильнее медицины. Они не опираются на конкретную традицию и не отрицают важность и действенность лечения и новых репродуктивных методик (приверженцы этого подхода рассказывают про других женщин, ставших матерями с помощью ЭКО, и не выражают сомнения в действенности этого метода).
Гуманистическая
Гуманистическая парадигма, по мнению Р. Дэвис-Флойд, признает медицину, но допускает любые методы, не мешающие протоколу лечения, которыми пациентки могут их сопровождать. Информантки, мыслящие в рамках этой парадигмы, использовали разные формы сотрудничества между собой, медициной и другими институтами. Каждая сфера вносит свой вклад в конечный успех, но чем больше этих сфер задействовано, тем выше вероятность стать матерью. Все ситуации попадают под определение «онтологической хореографии», описанной Томпсоном.
Одна из информанток так соединила медицину и народное целительство. В молодости у нее случилась внематочная беременность, в которой она обвиняет саму себя, потому что недостаточно хорошо прислушивалась к собственному телу. Когда же они с мужем решили снова попробовать стать родителями, ей пришлось долго (более пяти лет) стоять в очереди на проведение бесплатного ЭКО по ОМС. Эта информантка – единственная из всех – была воспитана в мусульманской семье. И, хотя она не считает себя верующей, во время ожидания она часто давала милостыню, потому что «так делают мусульмане в сложной ситуации». Устав от бюрократической волокиты, информантка поехала к целительнице, которая провела для нее ритуал, направленный на изгнание злой силы и страха из организма, с использованием массажа живота маслом и произнесением магических заклинаний. Почти сразу женщина смогла решить все вопросы с документами, получить процедуру по очереди и стать матерью. Работу врачей она, как и работу целительницы, оценивает положительно, потому что каждый выполнил то, что ему необходимо было выполнить. Рассказывая об этом случае, женщина связывает милостыню, ритуал и получение процедуры по страховке, хотя ритуал был направлен не на быстрое решение бюрократических вопросов, а именно на изменения в теле (ПМА-15 2022).
Другая информантка, которая на момент интервью готовилась ко второму ЭКО, старалась выстроить собственную онтологическую хореографию. Для этого она использовала одновременно два вектора внемедицинских действий: православный и языческий. В рамках православного вектора она заказала вечное поминовение для нескольких своих родственников. Интересно, что она решила заказывать его не в московском храме, а специально поехала в ближайший областной центр, который никак не связан с ее семейной историей: по ее мнению, в Москве молитва в храмах менее эффективна. Тогда же, занимаясь поиском информации о родственниках, она узнала о своих мордовских корнях и о том, что этот народ поклоняется березе. После этого она стала регулярно обниматься с березами (специально о практиках поклонения березам она не узнавала, делала так, как сама считала нужным). Кроме того, информантка сообщила, что после этого открытия ей удалось успокоиться и прийти к мысли о том, что следующее прикрепление эмбриона во время протокола пересадки должно пройти успешно, потому что «упертость» — одна из характеристик мордвинов. Эта информантка рассматривала и другие способы, но от совета «взять сиротку и взять собаку» отказалась как от неприемлемого для себя, но не как от неработающего (ПМА-1 2022).
Главное различие холистической и гуманистической парадигм состоит в том, что в первом случае больше всего на успех влияет само тело женщины, а во втором все составляющие оказываются одинаково важными, а на успех влияет ее решительность, активность умение комбинировать разные подходы. Гуманистическая парадигма больше ориентирована на принятие культурных и религиозных традиций.
Выводы
Многие исследователи пишут о том, что жесткий контроль со стороны врачей может быть проблемой для женщин с репродуктивными проблемами из-за сложного языка, непонимания и классового неравенства. Часто женщина оказывается в ситуации, когда решения за нее принимают не только представители медицины, но и родственники, либо же на решение влияет финансовая ситуация. Даже в тех случаях, когда она достаточно самостоятельна, ситуация описывается как неопределенная, сложная и требующая больших усилий.
Во всех приведенных в статье случаях можно увидеть попытки создать свою собственную систему практик и установок, которая действует не вопреки, а параллельно с методами их других сфер. Приведенные истории описывают происходящее во время планирования беременности как их собственный выбор и ответственность, даже в тех случаях, когда этот выбор был неудачным.
Выбор парадигмы, описываемый в интервью, зависит и от того, удалось ли в итоге женщине стать матерью и произошло ли это с помощью ЭКО. Технократической перспективы придерживались разные женщины: и готовящиеся в ЭКО и те, кому удалось родить детей с его помощью, а также те, кто после неудачной попытки легко отказался от следующих. Холистическую перспективу выбрали те, кому удалось забеременеть самостоятельно, несмотря на готовность к ЭКО. Гуманистическую – те, кто потратил на появление ребенка много сил и времени или все еще находится в процессе планирования. Этот выбор обусловлен конкретным неудачным посещением церкви или событиями, которые происходили в жизни женщины вне зависимости от планирования беременности. Все парадигмы предполагают самостоятельность женщины, но в первом случае она самостоятельно отказывается от одних методов в пользу других, во втором ее собственный выбор поддерживается внешними силами, в третьем женщина организовывает правильное взаимодействие между разными способами решения проблемы. Находясь в нестабильном положении, они не хотят полагаться полностью на других людей и институты, а пытаются использовать силу каждой из них или создать свой личный набор практик, смыслов и верований, в котором комфортно существовать лично им.
Религия, в том широком понимании, которого придерживаются большинство информанток, в этом случае используется только тогда и только в том виде, в котором она удобна самой женщине. Информантки не принимают религиозную иерархию в организациях и не видят подходящим для себя ритуализированное обращение к святым и святыням. В результате некоторые из них начинают отрицать религию вообще, другие – верить в помогающую им безличную силу, третьи переосмысляют религиозную традицию, деля ее удобной для себя.
Источники
ПМА-1 (2022) М.С. 37. Москва. Готовится ко второй попытке ЭКО.
ПМА-2 (2022) К.П. 41. Москва. Неудачная попытка ЭКО, отказалась от дальнейших попыток.
ПМА-3 (2022) П.Б. 39. Минск. Готовилась к ЭКО. Двое детей, естественная беременность.
ПМА-4 (2022) Б.С. 35. Санкт-Петербург. Готовилась к ЭКО. Один ребенок, естественная беременность.
ПМА-5 (2022) Н.С. 39. Новосибирск. Готовилась к ЭКО. Один ребенок, естественная беременность.
ПМА-6 (2022) В.А. 40. Москва. Неудачная попытка ЭКО, отказалась от дальнейших попыток.
ПМА-7 (2022) Г.П. 36. Рим. Готовилась к ЭКО. Один ребенок, естественная беременность.
ПМА-8 (2022) П.М. 39. Санкт-Петербург. Один ребенок после второй попытки ЭКО
ПМА-9 (2022) К.С. 37. Москва. На момент интервью ожидала результата после своего первого протокола ЭКО.
ПМА-10 (2022) Д.К. 42. Москва. Двое детей, оба ЭКО.
ПМА-11 (2022) П.И. 37. Москва. Неудачная естественная беременность, один ребенок после первой попытки ЭКО.
ПМА-12 (2022) А.Н. 31. Москва. Один ребенок после первой попытки ЭКО.
ПМА-13 (2022) Т.Г. 32. Тбилиси. Готовится к третьей попытке ЭКО.
ПМА-14 (2022) С.И. 41. Санкт-Петербург. Две неудачные попытки ЭКО. Один ребенок, естественная беременность.
ПМА-15 (2022) А.С. 36. Уфа. Неудачная естественная беременность, один ребенок после ЭКО.
ПМА-16 (2022) И.К. 42. Москва. Готовится к третьей попытке ЭКО.
ПМА-17 (2022) В.К. 42. Санкт-Петербург. Одна неудачная попытка ЭКО. Один ребенок, естественная беременность.
ПМА-18 (2022) М.П. 43. Подмосковье. Готовилась к ЭКО. Один ребенок, естественная беременность.
ПМА-19 (2022) П.С. 42. Москва. Один ребенок после первой попытки ЭКО.
ПМА-20 (2022) М.И. 36. Москва. Неудачная естественная беременность, один ребенок после первой попытки ЭКО.
ПМА-21 (2022) И.П. 38. Подмосковье. Первый ребенок после ЭКО, второй естественным способом.
Библиография
Адоньева С.Б. (2009) Материнство: мифология и социальный институт. (https://folk.ru/Research/adonyeva_motherhood.php?rubr=Research-articles) (20.11.2024).
Бороздина Е.А. (2017) Логики оказания медицинской помощи и телесное измерение доверия в медицинских взаимодействиях, Социология власти, т. 29, № 3, с. 82–102.
Бредникова О., Нартова Н. (2007) Нарушая молчание: дискриминация женщин в пространстве Новых репродуктивных технологий (НРТ), Здравомыслова О. (ред.), Современная женщина, семья, демография. Актуальные исследования, М.: Звенья, с. 156–80.
Бузунова Л. Г. (2007) Жизненные стратегии женщин российской провинции, Психологическая наука и образование, т. 12, № 3, с. 47–59.
Емельянова Т.П. (2006) Конструирование социальных представлений в условиях трансформации российского общества, М.: Институт психологии РАН.
Ефимкина Р. (2019) Как дела? – Еще не родила! Возможности психотерапии в исцелении бесплодия, М.: Класс.
Захаров С.В. (2012) Второй демографический переход и изменение возрастной модели рождаемости, Демоскоп weekly, № 495–496. (https://www.demoscope.ru/weekly/2012/0495/tema05.php) (20.11.2024).
Ломоносова М.В., Богомягкова Е.С. (2015) Репродуктивные права человека и вспомогательные репродуктивные технологии: новые формы и виды неравенства, Экономические стратегии, т. 17, № 9, с. 90–97.
Мельникова О.О. (2012) Переопределение родовспоможения в родительских Интернет-дискуссиях (на примере томского форума), Журнал исследований социальной политики, т. 10, № 3, с. 377–392.
Новкунская А. (2016) Распределение ответственности в области репродуктивного здоровья: перспектива акушеров-гинекологов, Laboratorium. Журнал социальных исследований, т. 8, № 2, с. 50–75.
Ожиганова А.А. (2020) Авторитетное знание о родах и родовспоможении: анализ дискурсивных практик российских перинатальных специалистов, Население и экономика, т. 4, № 4, с. 84–99.
Темкина А.А. (2016) Оплачиваемая забота и безопасность: что продается и покупается в родильных домах?, Социология власти, т. 28, № 1, с. 76–106.
Щепанская Т.Б. (1999) Мифология социальных институтов: родовспоможение, Мифология и повседневность, № 3, с. 389–423.
Becker G., Nachtigall R. D. (1994) ‘Born to be a mother’: the cultural construction of risk in infertility treatment in the US, Social science & medicine, vol. 39, No. 4, p. 507–518.
Bell A. V. (2009) “It’s Way out of my League” Low-income Women’s Experiences of Medicalized Infertility, Gender & Society, vol. 23, No. 5, p. 688–709.
Bergart A. M. (2000) The experience of women in unsuccessful infertility treatment: what do patients need when medical intervention fails?, Social Work in Health Care, vol. 30, No. 4, р. 45–69.
Birenbaum-Carmeli D., Carmeli Y. S. (2010) Kin, gene, community: reproductive technologies among Jewish Israelis, Berghahn Books.
Davis‐Floyd R. (2001) The technocratic, humanistic, and holistic paradigms of childbirth, International Journal of Gynecology & Obstetrics, vol. 75, р. 5–23.
Deomampo D. (2016) Race, nation, and the production of intimacy: Transnational ova donation in India, East asia cultures critique, vol. 24, No. 1, р. 303–332.
Gana K., Jakubowska S. (2016) Relationship between infertility-related stress and emotional distress and marital satisfaction, Journal of health psychology, vol. 21, No. 6, р. 1043–1054.
Greil A., McQuillan J., Slauson‐Blevins K. (2011) The social construction of infertility, Sociology Compass, vol 5, No. 8, р. 736–746.
Jordan A. (1993) Women’s earnings and inequality of family income, Social Security Journal, No. 01 Mar 1993, р. 55–68.
Lock M. (1993) Cultivating the body: Anthropology and epistemologies of bodily practice and knowledge, Annual review of anthropology, vol. 22, No. 1, р. 133–155.
Roberts E. F. S. (2012) God’s laboratory: assisted reproduction in the Andes, Univ. of California Press.
Sexton M. B., Byrd M. R., von Kluge S. (2010) Measuring resilience in women experiencing infertility using the CD-RISC: Examining infertility-related stress, general distress, and coping styles, Journal of psychiatric research, vol. 44, No. 4, р. 236–241.
Thompson C. (2005) Making parents: The ontological choreography of reproductive technologies, MIT press.
Wertz R. W., Wertz D. C. (1989) Lying-in: A history of childbirth in America, Yale University Press.
World Health Organisation (2021) Infertility (https://www.who.int/news-room/fact-sheets/detail/infertility) (17.10.2022).
References
Adon’eva S. B. (2009) Materinstvo: mifologiia i sotsial’nyi institute [Motherhood: Mythology and Social Institution]. Available at: https://folk.ru/Research/adonyeva_motherhood.php?rubr=Research-articles (accessed 20 November 2024).
Becker G., Nachtigall R. D. (1994) ‘Born to be a mother’: the cultural construction of risk in infertility treatment in the US, Social science & medicine, vol. 39, No. 4, p. 507–518.
Bell A. V. (2009) “It’s Way out of my League” Low-income Women’s Experiences of Medicalized Infertility, Gender & Society, vol. 23, No. 5, p. 688–709.
Bergart A. M. (2000) The experience of women in unsuccessful infertility treatment: what do patients need when medical intervention fails?, Social Work in Health Care, vol. 30, No. 4, р. 45–69.
Birenbaum-Carmeli D., Carmeli Y. S. (2010) Kin, gene, community: reproductive technologies among Jewish Israelis, Berghahn Books.
Borozdina E.A. (2017) Logiki okazanija medicinskoj pomoshhi i telesnoe izmerenie doverija v medicinskih vzaimodejstvijah [Logic of medical care and the corporal dimension of trust in medical interactions], Sociologija vlasti [Sociology of Power], No. 29(3), p. 82–102.
Brednikova O., Nartova, N. (2007) Narushaja molchanie: diskriminacija zhenshhin v prostranstve Novyh reproduktivnyh tehnologij [Breaking the Silence: Discrimination against Women in the New Reproductive Technologies Space]. Sovremennaja zhenshhina, sem’ja, demografija. Aktual’nye issledovanija [Modern woman, family, demography: current research]. M.: Zven’ja, p. 156–180.
Buzunova L.G. (2007) Zhiznennye strategii zhenshhin rossijskoj provincii [Life strategies of women in the Russian provinces], Psihologicheskaja nauka i obrazovanie [Psychological science and education], No. 12(3), p. 47–59.
Davis‐Floyd R (2001) The technocratic, humanistic, and holistic paradigms of childbirth, International Journal of Gynecology & Obstetrics, vol. 75, p. 5–3.
Deomampo D. (2016) Race, nation, and the production of intimacy: Transnational ova donation in India, East asia cultures critique, vol. 24, No. 1, р. 303–332.
Efimkina R. (2019) Kak dela? – Eshhe ne rodila! Vozmozhnosti psihoterapii v iscelenii besplodija [How are you? – I have’t given birth yet! Possibilities of psychotherapy in the treatment of infertility]. Moscow: Klass.
Emelyanova T.P. (2006) Konstruirovaniye sotsial’nykh predstavleniy v usloviyakh transformatsii rossiyskogo obshchestva [Construction of social ideas in the conditions of transformation of Russian society]. Moscow, 2006.
Gana K., Jakubowska S. (2016) Relationship between infertility-related stress and emotional distress and marital satisfaction, Journal of health psychology, No. 21(6), p. 1043–1054.
Greil A., McQuillan J., & Slauson-Blevins K. (2011) The social construction of infertility, Sociology Compass, vol. 5, No. 5, p. 736–746.
Jordan, A. (1993). Women’s earnings and inequality of family income, Social Security Journal, No. 01 Mar 1993, p. 55–68.
Lock M. (1993) Cultivating the body: Anthropology and epistemologies of bodily practice and knowledge, Annual review of anthropology, p. 133–155.
Lomonosova M.V., Bogomjagkova E.S. (2015) Reproduktivnye prava cheloveka i vspomogatel’nye reproduktivnye tehnologii: novye formy i vidy neravenstva [Reproductive human rights and assisted reproductive technologies: new forms and types of inequality], Jekonomicheskie strategii [Economic strategies], vol. 17, No. 9.
Mel’nikova O.O. (2012) Pereopredelenie rodovspomozhenija v roditel’skih Internet-diskussijah (na primere tomskogo foruma) [Redefining obstetrics in parental Internet discussions (on the example of the Tomsk forum)], Zhurnal issledovanij social’noj politiki [The Journal of Social Policy Studies], vol. 10, No. 3.
Novkunskaja A. (2016) Raspredelenie otvetstvennosti v oblasti reproduktivnogo zdorov’ja: perspektiva akusherov-ginekologov [Sharing Responsibility in Reproductive Health: An Obstetricians Perspective], Laboratorium: Zhurnal social’nyh issledovanij [Laboratorium: Russian Review of Social Research], vol. 8, No. 2, p. 50–75.
Ozhiganova A.A. (2020) Avtoritetnoe znanie o rodah i rodovspomozhenii: analiz diskursivnyh praktik rossijskih perinatal’nyh specialistov [Authoritative knowledge about childbirth and obstetric care: analysis of discursive practices of Russian perinatal specialists], Naselenie i jekonomika [Population and Economy], vol. 4, No. 4, p. 84–99.
Roberts E. F. (2012) God’s laboratory: assisted reproduction in the Andes. Univ. of California Press.
Sexton M. B., Byrd M. R., von Kluge S. (2010) Measuring resilience in women experiencing infertility using the CD-RISC: Examining infertility-related stress, general distress, and coping styles, Journal of psychiatric research, vol. 44, No. 4, р. 236–241.
Shchepanskaya T.B. (1999) Mifologiya sotsial’nykh institutov: rodovspomozheniye [Mythology of social institutions: obstetrics]. Mifologiya i povsednevnost [Mythology and everyday life], No. 3, p. 389–423.
Temkina A.A. (2016) Oplachivaemaja zabota i bezopasnost’: chto prodaetsja i pokupaetsja v rodil’nyh domah? [Paid care and safety: what is sold and bought in maternity hospitals?], Sociologija vlasti [Sociology of Power], vol. 28, No. 1, p. 76–106.
Thompson C. (2005) Making parents: The ontological choreography of reproductive technologies, MIT press.
Wertz R. W. & Wertz D. C. (1989) Lying-in: A history of childbirth in America, Yale University Press.
World Health Organisation (2020) Infertility. Available at: https://www.who.int/news-room/fact-sheets/detail/infertility (accessed 17 October 2022).
Zaharov S.V. (2012) Vtoroj demograficheskij perehod i izmenenie vozrastnoj modeli rozhdaemosti [The second demographic transition and the change in the age pattern of fertility], Demoskop weekly, No. 495–496. Available at: https://www.demoscope.ru/weekly/2012/0495/tema05.php (accessed 20 November 2024).