© 2015 Кирилл Геннадьевич КУЗЬМИН (Иеромонах Диомид)
МАиБ 2015 — №1 (9)
Ключевые слова: душепопечение, наркозависимые, попечитель, подопечный, специалист, клиент, консультант, ценности, профессия
Аннотация: Автор статьи обращается к теме профессионального пути душепопечителя наркозависимых, рассматривая, как приходят специалисты в эту сферу человеческой деятельности, какие ресурсы помощи используют. Статья содержит результаты обработки интервью российских и зарубежных специалистов – как священников, так и мирян. Рассматриваются профессиональные ценности душепопечителя: во-первых – личные коммуникативные ценности, помогающие создавать условия эффективного взаимодействия с клиентом; во-вторых – общие ценности, позволяющие в процессе диалога активировать у клиента этические и религиозные нормы.
Душепопечением в христианском понимании является забота о самом главном в человеке, о том, что ценится больше всего – сама жизнь, способность жить, мыслить, действовать, развиваться и познавать самого себя и Бога. В церковном понимании наша жизнь неотделима от спасения в Боге, потому что конечная цель каждой жизни – единение со своим Творцом. Вот об этом всем и призваны заботиться церковные специалисты. Что же вкладывают сегодня в содержание своей работы христианские душепопечители наркозависимых, какой смысл они видят в своей деятельности?
Изучая мнения специалистов, мы можем рассмотреть процесс попечения с разных сторон, увидеть всю полноту обсуждаемого здесь предметного поля. Большинство душепопечителей видят главным содержанием своей работы не просто помощь в преодолении зависимости, но заботу о душе человека, помощь в выходе из экзистенциального тупика, в преодолении его духовной немощи. Вот что говорит одна из них: «Душепопечение – забота о душе человека с целью её спасения. Практически получается, что человек, попавший в трудную жизненную ситуацию – бездомность, наркомания, алкоголизм, проституция – живет греховной жизнью, и не имеет собственной возможности выйти оттуда, а потому нуждается в помощи. Его грехи становятся не только его свободным выбором, но неизбежностью его образа жизни. Поэтому покаяние осуществимо при деятельной помощи извне, в изменении его образа жизни с обязательным направлением человека к Богу. Социальные подвижки должны быть Богоцентричны, только тогда они могут привести человека к покаянию. Спасение души – не наша прерогатива, это таинственное совместное действие Бога и человека, мы же способствуем этому процессу. (Наша роль, – К.К.) – скромная роль помощника» (ПМА 2014; Е.С., 56 л.).
Таким образом, важнейшей стороной душепопечения специалист считает, с одной стороны, адресную и профессиональную помощь клиенту в изменении его образа жизни, а с другой – деятельное соучастие в его спасении во Христе. Другие респонденты иными словами подтверждают эту же мысль: «Я понимаю этот термин как комплекс мер, направленных на помощь во взрослении личности, в поиске выхода из жизненного кризиса, экзистенциального тупика» (ПМА 2015; А.А., 38 л.). «(Понимаю, – К.К.) как заботу и ответственность в отношении души человека» (ПМА 2014; Г.Х., 57 л.).
Что это за профессия – душепопечитель? Как и откуда люди приходят в эту сферу человеческой деятельности? Попробуем ответить на эти вопросы, а также сделать некоторые наблюдения, принимая во внимание проведенное нами интервьюирование многих специалистов – священнослужителей, педагогов, психологов, социальных работников, – в области душепопечения наркозависимых.
Траектория профессионального пути специалиста
Работа душепопечителя, как и специалиста в любой человеко-помогающей профессии, очень специфична и трудна. И сюда попадает не каждый желающий профессионал. Мы задались следующими вопросами: каким путем специалист приходит в эту сферу деятельности, что позволяет оставаться ему в такой трудной области? Определенное призвание, внутренняя сила или может быть наоборот – бессилие? Приводим ответы наших информантов.
«Как-то священник мне сказал, вот есть реабилитационный центр… И у меня внутри колыхнулось, и я подумал: почему нет? Почему колыхнулось? Ну, потому что я употреблял сам, я пробовал марихуану, пробовал опиаты, но мне это все не понравилось» (ПМА 2015; О.Б., 59 л.).
«По инерции я пришел… не имея никакого образования, имея за плечами сколько-то лет зависимости: обратился за помощью, её мне оказали, и остался по инерции в этой теме, потому что мне казалось, что это будет просто. Я, типа, что-то там понимаю, и таким образом могу в этой жизни пристроиться» (ПМА 2015; АА. 38 л.).
«Сначала я пришла в профессию помощи безработным: я почти 15 лет работала в службе занятости, была тем человеком, который обучает консультантов и психологов на местах работать с клиентами… Пришла я к наркозависимым странным путем, а, может, нет, короче: Бог привел. Я в какой-то момент поняла, что не могу больше работать на старом месте… Потом создала свой психологический центр, стала бизнес-тренером… Мой первый муж – алкоголик, я ушла от него. Сейчас мой сын носит в себе семена зависимости, расположен к этому, потому что схема вся классическая…» (ПМА 2015; И.Т., 55 л.).
Таким образом, в жизни определенной группы наших информантов был горький опыт переживания самой зависимости или чаще – семейной созависимости, приводящий к неудачным попыткам разобраться в своем прошлом различными способами, представляя его чаще всего как многократно повторяющийся негативный жизненный сценарий.
Для объяснения этого момента биографии наших собеседников мы предлагаем обратиться к концепции «раненого целителя» А.В. Гнездилова, петербургского психотерапевта, а с недавнего времени и православного священника. Вот что говорит автор: «Чтобы врач мог заявить, что с ним будет не страшно, не больно, не одиноко, он должен сам пережить трагедию: либо потерю близкого человека, либо собственное заболевание. Есть какие-то сценарии жизни, которые служат мотивировкой пойти учиться на врача, стать помощником человечества» (Рогожников 2015).
Иными словами, мысль о пережитой боли, либо её ожидание, её близкое предчувствие создает ситуацию добровольного самопожертвования, когда именно «больные становятся мотивировкой поддержки и помощи» у врача. Неслучайно петербургский специалист приводит в подтверждение своей мысли древнегреческий миф о кентавре Хироне, поранившемся ядовитой стрелой. Переживание боли, стремление найти лекарство от нее сделало героя мифа сведущим в медицине, способным к дальнейшей передаче своих знаний и опыта молодому богу Асклепию. Так была сформулирована идея «раненого целителя». А.В. Гнездилов рассказывает: «Настоящий врач – этот тот, кто приходит к больному и, даже не написав ни строчки рецепта, а просто поговорив, своим видом успокаивает. Еще в старые времена отмечали, что есть специальные повитухи, которые хорошо принимают роды, есть сиделки, целая община сиделок, которых сажали к ребенку, и ребенок выздоравливал» (Рогожников 2015). В этих словах известный психотерапевт утверждает, что врач, имея опыт переживания физической или душевной боли, может сам стать неким «лекарством для пациента». И это очень глубокая мысль, особенно в случаях тяжелых прогрессирующих заболеваний сложной природы, каким, несомненно, являются все виды химической зависимости. К стремлению стать помощником для страдающих от тяжелой болезни людей часто может привести личный целительный опыт переживания боли.
Однако среди опрошенных душепопечителей находились и люди без предыдущего пережитого негативного опыта. Приход в профессию они объясняют общим интересом своего поколения к этой теме, а также внутренним призванием помогать другим от избытка своих физических и душевных сил. Приведем их свидетельства.
«В общем-то, (я пришел в душепопечительство, – К.К.) отчасти случайно, отчасти нет. Было много таких знакомых, наше поколение, а я 1969 года рождения, – первая волна опийных наркоманов – это как раз наших годов; много знакомых, многие покойные уже и многие живущие ныне – все они были с этим связаны. И я к этой теме был неравнодушен, ну, и появились друзья, которые предложили поработать» (ПМА 2015; М.П., 42 л.).
«Это есть мой путь самореализации, и моего духовного роста. Я могу быть профессионалом-реабилитологом, который, осознав и поняв свою созависимость в наркотиках, потому что я тоже соприкоснулся с этим в 17–18 лет; и, рано женившись и решив эти проблемы, а во втором браке я уже пришел к осознанию (проблемы, – К.К.); и работа с наркозависимыми – это в каком-то смысле есть мой нравственный подвиг… Я, проработав свои проблемы, создав семью, став профессионалом, получив два высших образования, развивающийся и рефлексирующий человек, могу помогать и быть эффективным в помощи наркозависимым. Это помощь от избытка; ведь я – педагог, а это человек, который берет ребенка и ведет по школе. Я – это проводник» (ПМА 2015; О.Б., 50 л.).
Избыток сил, ощущаемый этими специалистами, означает в их понимании каждодневно приходящую радость познания, общения и помощи, частого желания поделиться этим богатством с другими страдающими подопечными. Об этом говорит наш респондент: «Ну, пока от силы еще. Бывают такие моменты, когда сил мало, и выгорание – оно происходит» (ПМА 2015; М.П., 42 л.).
Тема силы или бессилия в процессе общения душепопечителя и опекаемого возникает совсем неслучайно. Как и из чего возникает ресурс помощи, откуда у специалиста берется способность отдавать? Вот как представляет это одна из опрошенных: «Призванием это стало только после того, как я поняла, что я помогаю не от избытка, а просто от нищеты, от ущербности. Так тоже можно помогать, если ты осознаешь. И потом после этого встал вопрос, оставаться мне здесь или нет. Я тогда поняла, что это мое нутро, мой серьезный опыт созависимости… В этой профессии, на мой взгляд, счастливых людей нет. Они все приходят от того, что кто-то в большей или меньшей степени пережил опыт созависимости, эмоциональной привязанности, травматических каких-то вещей. А с зависимыми работают люди, у которых есть собственные четкие сценарии созависимого поведения. Есть ли какие-то люди, которые помогают от избытка? Слава Богу, я нашла таких среди коллег и знакомых. И они настолько ярко проявлялись… И я поняла, что есть люди, у которых есть много всего, и им не жалко… Я, к сожалению, не из таких, но эта работа мне настолько полезна, что я исцеляюсь сама, когда работаю с ними. Честно говорю, что они мне нужны настолько, насколько я им нужна» (ПМА 2015; С.С., 51 г.).
Вот ещё два мнения: «А что для вас сила? … Хочу помогать? Да. Смотрите, я ведь не случайно – педагог. У меня бабушка педагог, сельская учительница, у меня мама педагог. Мне это не нравится, но я не могу иначе. У меня к этому тяга. Я могу и хочу помогать, наверное, так» (ПМА 2015; И.Т., 55 л.). «От силы или от слабости, да хрен его знает – от любви…Что понимать под словом «сила», а что понимать под словом «слабость»? Трудно сказать. Я периодически хочу уйти, на хрен все бросить, единственное желание – какой-нибудь месяцок пожить в каком-нибудь домике, колоть дрова… Периодически приходит обесценка себя как специалиста и как человека. Наверное, это обычное дело, но в этот момент я чувствую себя совершенно обессиленным и обескровленным. Но есть убеждение, что это нужно делать. Если бы … (сил, – К.К.) не было, я бы ушел…дело в том, что силы находятся в мотиве помощи; когда у тебя четко сформирован мотив, тогда и силы даются… Поэтому силы – дело наживное: сегодня есть, завтра их нет» (ПМА 2015; А.А., 38 л.).
Таким образом, мы видим, что часто началом пути душепопечителя является полученная им «рана целителя», перенесенный горький и болезненный личный опыт зависимости и созависимости. Этот опыт может быть началом осознания человеком своего призвания как попечителя. В других случаях человек ощущает это призвание через вѝдение своих педагогических способностей, через психологическую поколенческую близость и сопричастность этим больным и страждущим людям.
В процессе работы душепопечитель часто ощущает свою слабость и сам нуждается в помощи, которая дала бы ему силы для дальнейшего труда. Такую помощь он находит в самом общении с подопечными, если это общение строится на подлинных началах, если оно проникнуто искренним сопереживанием и, в конечном счете, христианской любовью. В таком случае формируются отношения открытости и сотрудничества между попечителем и подопечным, что позволяет специалисту не утрачивать критического отношения к себе, способности видеть и исправлять собственные ошибки. Все это ставит перед нами вопрос о ценностях, на которых строится христианское душепопечение.
Профессиональные ценности душепопечения
Как строить работу с подопечными, что особенно ценится самими консультантами при общении с клиентами, как построить стратегию таких взаимоотношений? Из довольно широкого круга здесь для обсуждения мы выберем только ценности, относящиеся к профессиональной деятельности душепопечителей.
Главное звено в этой цепочке взаимоотношений – сам попечитель, его личные качества: сердечность, искренность, эмпатия. Эти качества предполагают искреннее ненавязчивое участие, интерес к своим подопечным, независимо от их поступков и жизненных установок. Эмпатия – это способность сочувствовать и поддерживать, принимать и понимать. Подобные мысли высказывают наши респонденты. «Важной ценностью в душепопечении является возможность очень долго слушать. Люди в их бедственном положении воспринимают это очень серьезно. Не только говорить какие-то слова, но и оказывать конкретную помощь. (Следует говорить об, – К.К.) исцеляющем прикосновении: когда Иисус исцелял, он касался людей, и они несли это (прикосновение, – К.К.) в свою общину, они делались способными иметь отношения с другими людьми, в состоянии работать, быть общественно нужными» (ПМА 2013; S.R., 71 г.). Внимательное и сочувственное слушание человека, обратившегося за помощью, предполагает последовательное выстраивание отношений с ним, отношений заинтересованного участия, отношений взаимности и диалога. Помощь может выражаться в любом виде уважительного и дружеского общения, о чем говорит другой информант: «(Ценности душепопечения, – К.К.) – это близость и интерес к людям, во всех их жизненных проявлениях: боли, горя, радости, страха и т.д. Это (происходит, – К.К.) на фоне безусловной солидарности с людьми. Пастырское попечение имеет и внешнее измерение. Человеку не позволительно выпадать из общества, (ведь, – К.К.) социальная изоляция (всегда, – К.К.) плохо переносится человеком» (ПМА 2014; B.W., 44 г.). Несомненно, каждый человек в течение своей жизни встраивается в какую-либо социальную группу или сообщество, не исключая и семьи, и определенные ценности, будучи регуляторами его поведения, в это время актуализируются, а другие отбрасываются. Встреча личности с новыми жизненными ценностями, находящимися в противоречии с реальностью, часто является началом аксиологического конфликта, когда заявленные ценности человека могут значительно расходиться с действительностью, что часто происходит с зависимыми людьми.
Указанные предыдущим информантом отношения солидарности между терапевтом и пациентом позволяют создать атмосферу сотрудничества, без которой очень сложно добиться открытости и доверия клиента. Однако, кроме выстраивания условий эффективного взаимодействия, искренности и открытости общения, необходимо проявлять осторожность и не повредить ни себе, ни клиенту, о чем говорится в следующем интервью: «Каждый раз, когда терапевт встречается с зависимым человеком, это вызов для терапевта – встречаться со своими собственными (непроработанными, – К.К.) проблемами. Итак, ценности – это сопереживание, безусловная любовь, отношения без осуждения. Работая с наркозависимыми, я научился не иметь никаких ожиданий. Хотя я делаю все возможное, у меня до сих пор не было больших ожиданий от зависимых людей» (ПМА 2014; I.N., 43 г.). О сложности проявления личного отношения в пространстве рабочих отношений консультанта рассуждает другой респондент: «С точки зрения христианства: иметь любовь к своему ближнему, верить и надеяться. В-общем, я сказал бы, быть искренним, выслушивая клиента, во время беседы, уважая чужой выбор. Быть всегда доброжелательным. Но что касается меня, я бы сказал, что теория не всегда помогает, особенно когда испытываешь привязанность к другому (например, к своему ребенку, жене, родителю, другу детства)» (ПМА 2014; P.B., 52 г.). Таким образом, личные качества консультанта, мировоззрение и культура являются отправной точкой взаимоотношений с подопечным.
Кроме личных коммуникативных качеств попечителя, настроенности его на процесс общения с опекаемым, представляется важным обратить внимание и на более общие ценности, выражающие отношение консультанта к самой человеческой личности и её проявлению в мире. Об этом говорит подробно следующая информант: «Я никогда не относила себя к душепопечителям. Но, говоря о своей работе, могу сказать, что для меня основные ценности в этой работе – уважение к человеческой сущности наркозависимого. Он ведь рожден чистым. Но уже в детстве произошли повреждения, с которыми он не смог справиться, боль, страдания. Все наши реабилитанты – это несчастные, обиженные, озлобленные дети во взрослых телах… Поэтому еще одна ценность – любовь. Им надо возвращать умение отказываться от того, что разрушает их жизнь и жизнь других людей. Потому очень важная ценность – воля и способность добровольно принимать ограничения, ребята это называют «обламывать свои хочухи». По большому счету – это возвращение к праведной жизни, жизни, определенной правилами, выверенными веками. Это определение того, что есть «хорошо» и что «плохо». Вопросы морали и нравственности. Еще одна ценность, которой я руководствуюсь – труд. Человек не должен быть праздным. Праздность разрушает… непрестанный труд, в т.ч. и духовный, труд по улучшению себя…» (ПМА 2014; И.Т., 55 л.).
В этих словах специалист сформулировал очень важные глубинные ценности человеческих взаимоотношений, реализуемые в христианском консультировании: уважение к человеческой личности, безусловная любовь к ближнему, активная способность добровольно принимать ограничения, постоянный труд в изменении себя. Уважительное отношение к подопечному, желание помочь, облегчить внутренние страдания и боль, пример самоотверженного труда для ближнего, самокритичное отношение и исправление собственных ошибок – все это вызывает ответное отношение искренности и сотрудничества в общем деле выздоровления. В атмосфере сотрудничества у консультанта появляется возможность формировать или активизировать такие важные нормы этического или религиозного порядка как красота и порядок, благодарность и обращение к Богу. Тут важна совместная работа консультанта и священнослужителя, сотрудников мультипрофессиональной команды, сопровождающей подопечных на пути их выздоровления.
Теперь приведем размышление терапевта о двух сторонах процесса взаимоотношений с пациентом: «Я предпринимаю два вида действий, если можно так сказать. Во-первых, это создание и поддержание терапевтического процесса, а во-вторых, это личная проработанность (своих проблем, – К.К.). Быть с подопечными честным, не лукавым, не манипулирующим и не поддаваться на неизбежные манипуляции с их стороны. Это баланс фрустраций и поддержек, но с преимуществом поддерживающего, принимающего поведения» (ПМА 2014; А.А., 38 л.). Действительно, отношения специалиста и клиента взаимные, синергетические, поэтому такое взаимодействие оставляет след в душе каждой стороны, и важно, чтобы у специалиста не возникал пристрастный отклик на проблему подопечного, чтобы такой консультант действовал с позиций профессиональных знаний и компетенций, а не как имеющий схожую проблему участник. Этот профессионализм позволяет специалисту осуществлять необходимое вмешательство, проводить продуманные действия по реализации терапевтической программы.
Иными словами, через сердечность, искренность, способность слушать и сопереживать достигаются необходимые условия эффективной коммуникации зависимого и терапевта, образуется устойчивая цепочка личных отношений и взаимодействий, способствующих принятию пациентом ценностей, которые несет ему консультант. «Отношения с консультантом строятся в совершенно иной, непривычной и немыслимой для пациента рамке доверия, сопереживания, эмпатии, поста, милосердия, свободы, служения в ракурсе воли Божьей, но не просто гуманистической психологии. Эти отношения (в дальнейшем, – К.К.) становятся моделью отношений человека с Богом, и через них только пациент обретает собственную возможность выстраивания адекватных отношений с Богом» (ПМА 2014; E.С., 56 л.). В этих словах специалист обозначает определенную глубину общения между ним и клиентом, духовный смысл, обретение вертикального измерения их отношений. Об этом говорит и следующий консультант: «(Ценности, – К.К.) – это вера сотрудников в то, что в каждом нашем воспитаннике не уничтожим образ Божий. Эта вера помогает сделать шаг навстречу друг другу, происходит встреча желающего помочь и открытого к принятию (такой, – К.К.) помощи. С этой встречи и диалога может начаться выздоровление зависимого и интерес к Церкви, вера в Бога» (ПМА 2014; Е.Р., 51г.). Душепопечитель должен быть не просто «специалистом», обладателем определенных «знаний» и «умений», он должен быть для подопечного настоящим примером христианской духовности, – не в смысле менторства и авторитарного учительства, а в том смысле, что его отношение к подопечному должно выступать для последнего действенным образцом осуществления христианских ценностей – послушания Богу, веры, надежды, любви.
Таким образом происходит перерастание индивидуальных отношений попечителя и опекаемого в заповеданную Богом братскую любовь. Недаром многие специалисты говорят о любви как о высшем качестве отношений к пациентам. «Проблема химически зависимого человека (состоит, – К.К.) в патологической нехватке любви. Именно эта «недолюбленность» и толкает его на поиск (особых, – К.К.) впечатлений и состояний. Это и проблема «замороженных» чувств, и проблема «не-взрослости». И решение этой непростой задачи состоит именно в отогревании человека любовью, что требует порой очень много терпения и заботы. В повседневной жизни это проявляется в каждодневном безоценочном принятии человека, в разделении человека, его слов и поступков» (ПМА 2014; А.А., 38 л.).
Стоит подчеркнуть упомянутый здесь предельно высокий уровень эмпатии и сердечности со стороны консультанта, он говорит не о толерантности к взглядам подопечного, а именно о таких христианских качествах, как неосуждение и безусловное прощение. Характерно, что об этом пишет специалист-мирянин. А вот мнение специалиста-священника: «Наиболее фундаментальным качеством пастырского консультирования является любовь: любовь к Богу и любовь между попечителем и его опекаемыми. Без любви не может быть и самого душепопечения. Второе – это сочувствие: если попечитель не может относиться как к человеку к тому, кого он консультирует, исходя из своего собственного опыта, то он не может ничем значимым поделиться (с людьми, – К.К.). Третье – это личная ответственность: каждому надо брать на себя полную ответственность за свои действия и свои прегрешения, но так, чтобы воспринимать полноту Божией благодати и исцеления» (ПМА 2014; G. A., 44 г.). Специалист здесь говорит о базовых максимах христианского консультирования – любви, сочувствии и ответственности, – которые могут простираться за пределы профессиональных отношений консультанта и подопечного, в самую глубину их человеческой сущности, где оба они становятся равными друг другу – простыми членами Церкви. В этой глубине осуществляется подлинная христианская миссия, ведь конечная цель христианского душепопечения заключается не только в избавлении подопечного от его пагубной зависимости, но в том, чтобы направить его по пути спасения через обретение веры, надежды и любви.
В самом деле, жертвенная любовь – настоящая и подчас трудно достижимая ценность христианского душепопечения, основанного не просто на профессиональном консультировании (недаром часто многие терапевты подчеркивают это обстоятельство), а на действительном служении ближнему, который просит поддержки и защиты. Любовь – это то, что скрепляет и одушевляет как стройную систему взглядов, так и череду ежедневных практических шагов терапевта, что объединяет и роднит последнего с пациентом, наполняет их отношения высшим евангельским смыслом. Любовь – это еще и то, что позволяет специалисту воспринимать свою работу как долг и священное призвание в отношении к клиенту, не нарушая границы профессиональной этики.
Церковному специалисту хорошо известно изречение Христа «кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий – как служащий» (Лк 22:26–27), повествующее о всяком начальнике, могущем применять власть над своими подчиненными, и, однако, служащему им и вообще всем людям. Консультант в этом евангельском отрывке представлен как начальник-покровитель («больший»), а клиент (cliens – «лицо, зависимое от покровителя», лат.) как человек, отдавшийся на определенных условиях под опеку своего благодетеля. Покровитель не должен использовать трудности опекаемого для своего личного обогащения, а, наоборот, должен расходовать свое имение, свои приобретения для возрастания и процветания своего клиента. Со стороны начальника – это не выгодное приобретение, а безвозмездная отдача, христианская жертва. Именно расположение и любовь, проявляющиеся в служении, в бескорыстном труде на благо других, позволяют реализовать принцип божественной синергии, сотрудничества человека с человеком и с Богом.
Однако следует отметить, что церковный специалист может помочь пациенту только в том случае, если последний осознает крах своих прежних жизненных ценностей, если он демонстрирует готовность изменить себя. Специалисты лишь подчеркивают, что такое изменение должно происходить не путем авторитарного навязывания, а путем внутреннего свободного принятия. Это подчеркивает другой респондент, предлагающий «никогда не навязывать свой образ жизни, но помогать измениться, найти свои жизненные ценности» (ПМА 2014; P.P., 73 г.). Важнейшей линией работы консультанта с зависимыми людьми, таким образом, является пробуждение в подопечных потребности в обретении ими новых ценностных оснований дальнейшей жизни. Поведение зависимого может существенно измениться лишь в том случае, если у него появятся новые аксиологические основания для принятия решений. Помощь в обретении таких оснований и призван оказать консультант.
Настало время подвести итоги наших рассуждений о ценностях работы душепопечителя. Безусловно, терапевт не может просто передать свои ценности подопечному, «транслировать» их как что-то внешнее, извне пришедшее. Попытки сформировать у подопечного весь комплекс ценностей заново, так сказать, «с нуля», обречены на неудачу. Опытные консультанты знают, что все зависимые люди испытывают огромное чувство вины за свою зависимость. Такое возможно только потому, что у всякого человека всегда имеются и никогда до конца не утрачиваются внутренние критерии правильного поведения. Нравственные, духовные ценности имманентно присущи человеку. Однако ряд факторов, среди которых личностная история, детско-родительские отношения, психологические травмы, несформированная или разрушенная идентичность, вредное влияние массовой культуры – деформируют, искажают их. Выздоровление может быть успешным только в том случае, когда оно начинается с активации, актуализации, «вспоминания» этих изначальных, сущностных смыслов и значений подопечного.
Для этого необходимо вернуться к исходным, традиционным ценностям, которые зафиксированы как в семейно-родовой истории, так и в источниках универсального знания, таких, например, как традиционная народная культура, традиционный стереотип здорового поведения или даже когда-то усвоенные подопечным истины Священного Писания. В то же время неверно было бы понимать цель христианского душепопечения только как актуализацию у зависимого человека его имманентных ценностей. Недостаточно просто помочь человеку вернуться к его исходному состоянию – ценностному и психическому. Да такое возвращение и невозможно. Ведь зависимость не возникла бы, если бы в этом исходном состоянии с его имманентными ценностями не было какого-то ущерба или изъяна.
Душепопечитель, бережно пробуждая в подопечном уже имеющиеся у него ценностные задатки, призван помочь ему увидеть и ту ценностную недостачу или неполноту, которая привела его к жизненной катастрофе. Конечная цель душепопечения состоит в том, чтобы, опираясь на изначально данные, «родные» ценности пациента, восполнить эту неполноту, достигая нового нравственного, социального и духовного уровня. Сам опыт зависимости, при всем его трагизме, может быть понят как посланное свыше испытание, ставшее предпосылкой для возрастания человека в вере, любви и познании Бога.
Библиография:
Рогожников M. (2015) Раненый целитель Эксперт-онлайн, 14 мая 2015 г., http://expert.ru/russian_reporter/2015/12/ranenyij-tselitel/ (24.06.2015.)
ПМА – Полевые материалы автора: ПМА 2013 – 2015 гг.; города: Санкт-Петербург, Москва, Брянск.